- Речь – супер, – сказал он, салютуя ему бокалом вина. – Ты – прирождённый дипломат.
Люциус нахмурился, но Гарри вскинул ладонь.
- Нет, погоди, дай договорить, – он глотнул вина и смерил Люциуса задумчивым взглядом. – Я, в общем, говорить не очень умею, но суть в том, что мне на разницу в возрасте плевать, и я не понимаю, почему это волнует тебя или кого бы там ни было. Я… – он неопределённо взмахнул рукой. – Чёрт, да я хочу тебя так, что зубы сводит, и при чём тут какая-то разница в возрасте?!
За соседними столиками воцарилось заинтересованное молчание, и Гарри понял, что последняя фраза прозвучала чересчур громко. Чёрт… Выступил, ничего не скажешь. Люциус смотрел на него с нечитаемым выражением, и в какой-то момент Гарри подумал, что сейчас он обзовёт его импульсивным сопляком и пошлёт куда подальше.
- Зубы, говоришь, сводит, – задумчиво произнёс Люциус, стягивая салфетку.
Гарри кивнул, чувствуя, как губы расползаются в широченной улыбке.
- Тогда не понимаю, какого чёрта мы тут сидим.
(1) – пиво низового брожения; как правило то, что мы называем светлым пивом, и есть лагер
====== Глава 7 ======
За окном расплескалось очередное знойное утро: океан дрожащего золотого света врывался сквозь распахнутое окно, оставляя на полу горячие брызги солнечных зайчиков. Гарри пёк блины. Не самый лучший вариант завтрака для такой жары, но вот захотелось. Блины шипели сразу на двух сковородках, и Гарри не услышал Люциуса: тот подошёл сзади и мягко обнял. Рука, держащая половник, дрогнула, и жидкое тесто выплеснулось прямо на раскалённую плиту. Люциус отшатнулся, а Гарри попытался как можно быстрее убрать пятна и клубы едкого чада. Вот чёрт. Кое-как очистив плиту, он взмахом палочки сгрёб посуду в угол и, нацепив на лицо самую непринуждённую улыбку, обернулся.
- Повар из меня сегодня… так себе, – он замолчал под пристальным взглядом Люциуса.
- Ну и что это было? – знакомым недобрым тоном спросил тот.
- Где? – Гарри до последнего надеялся избежать объяснений.
- Только что. И до этого несколько раз. Ты отпрыгиваешь от меня, словно ошпаренный.
«И вовсе не так», – подумал Гарри, но промолчал. А Люциус, похоже, разозлился не на шутку.
- В чём дело? Тебе противны мои прикосновения? Приходится терпеть? И ради каких же таких целей, позволь узнать?
- Я вовсе не хотел…
- Вот именно! Всякий раз, когда я подхожу незаметно, ты вырываешься, словно я какой-то… – он замолчал, подбирая слово.
- Так не подходил бы! – Гарри тоже не выдержал.
Люциус взвился со стула. Его сдвинутые брови не предвещали ничего хорошего, но Гарри уже спохватился и примирительно вскинул ладонь.
- Ладно, ладно. Орём друг на друга, словно давно женаты, – он неловко улыбнулся. Люциус не отреагировал на неуклюжую шутку, но вновь сел, всем своим видом показывая, что ждёт объяснений. Гарри тоже влез на табурет и привычным жестом взъерошил волосы на затылке.
- Это, понимаешь, такая штука… Боязнь прикосновений. Как бы. Из детства. Типа от того, что дядя иногда задавал мне трёпку, – Гарри пытался говорить шутливо и не сильно ёрзать под пристальным взглядом Люциуса. – Это не психоз, это просто… Ну, то есть всё нормально. Просто я иногда могу вот так отпрыгнуть, если незаметно подойти. Но ты здесь не причём, правда.
На самом деле, Гарри заметил это за собой совсем недавно – раньше не до того было, и даже сходил к университетскому психологу. Было очень неприятно рассказывать про все регулярно получаемые «трёпки» и просто случайные затрещины и подзатыльники, которые прилетали неожиданно и безо всякого повода – «чтоб не зарывался». По мнению Гарри, ничего страшного в этом не было. Многих детей дерут, подумаешь, большое дело. Психолог долго вещал на тему его душевной организации и детских травм, но Гарри из той беседы вынес лишь одно: ощущение, что его сравнили с кисейной барышней. Ну, или с запуганным ребёнком. Глупо, в общем. Он искоса глянул на Люциуса, опасаясь, что придётся объяснять всё в подробностях.
- А что у нас есть к блинам? – спросил тот.
Гарри радостно соскочил с табурета.
- Я хотел с творогом…
- Только не творог.
- Свежий мёд…
- И не мёд.
- Не знаю тогда, какого чёрта тебе надо, – буркнул Гарри, пытаясь сдержать улыбку, и нырнул в кладовку. – Вот, грушевый джем двухлетней выдержки, будешь? – проорал он оттуда. До его слуха долетел шелест газеты. – Эй, без меня не начинай!
Вообще-то Гарри недолюбливал газеты – курса эдак с пятого. А уж после победы… Вернее, ПОБЕДЫ, именно так называли это газетчики. А его – Великим Героем. Впрочем, это не мешало им запускать самых немыслимых «уток» и всячески портить кровь Гарри и остальным. Неудивительно, что исправно доставляемые на Гриммо газеты («Пророк» подарил бесплатную пожизненную подписку, чтоб его), Гарри пролистывал наспех. Но чтение газеты с Люциусом было занятием поистине захватывающим. Он не только знал всё обо всех, но ещё умел прокомментировать ту или иную новость так, что Гарри иногда покатывался со смеху. На этот раз он прохаживался по списку министерских назначений.
- Один здорово напоминает горного тролля… Второй оценки на СОВ ставили из жалости, я помню… Третий вообще хаффлпафец!
- А что ты имеешь против хаффлпафцев?
- Ты шутишь? Да их к управлению подпускать нельзя, развалят всё по камешку!
- Тебя бы туда, вот бы ты развернулся, да? – поддел Гарри.
Люциус опустил газету и глянул куда-то поверх его плеча. Невесело усмехнулся.
- Хватит с меня политики.
- Э-э… Твой джем.
- Спа… Чёрт, он что, грушевый?
- Боже, ты меня достал. Ешь безо всего, раз так. Тебе не угодишь.
- Просто ты недостаточно стараешься.
- Это я-то?..
Июль таял, словно медовая карамелька на языке. Старый дом покачивался на зыбких волнах солнечного света, с лёгким недоумением прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Споры и смех днём, сбивчивый шёпот и стоны ночью; согласное звяканье кофейных чашек о блюдца по утрам и хрустальный звон винных бокалов вечером. Прибавилось беспорядка и новых вещей, особенно одежды. Увеличилось количество валяющихся книг: молодой хозяин не любил читать в библиотеке и бросал их где ни попадя, и его гость тоже быстро подцепил эту скверную привычку. А ещё по комнатам закружили пергаменты с какими-то непонятными протоколами, вычислениями, кривыми и диаграммами, начерченными резкими, с нажимом штрихами. Хозяин подбирал листы, вертел в руках, бормотал под нос непонятные заклинания типа «сальдо», «квота», «пошлина» и осторожно возвращал на место, запрещая старине Кричеру перекладывать или убирать их. Словом, в пронизанной пыльными лучами утробе дома происходили странные перемены, но он решил, что это, скорее, к добру, и как можно деликатнее поскрипывал своими деревянными косточками, стараясь не мешать тем, кто внутри. Хотя их, похоже, такие мелочи мало волновали.
- Я буду занят следующие пару дней, – объявил Люциус, застёгивая манжеты. Всегда сначала манжеты, потом ряд пуговиц. Гарри сонно наблюдал за ним из постели.
- А что случилось? – он подавил зевок. – Опять родственники?
- Хуже, – поморщился тот. – Родственники-партнёры по бизнесу. Вот тебе мой совет на будущее: никогда не веди финансовых дел с роднёй. Сущее мучение.
- Что, совесть не позволяет облапошить? – с фальшивым сочувствием спросил Гарри.