Утром, когда тот причёсывался у зеркала, измученный бессонницей Гарри выпалил:
— Я уезжаю.
Рука с гребнем на миг замедлилась, но тут же возобновила размеренное движение.
— Вот как. И куда же?
— На море.
— Вот как.
— Ты… — Гарри набрал воздуху в грудь. – Ты поедешь со мной?
Люциус встретился с ним глазами в зеркале и покачал головой.
— Нет.
Казалось, он хочет добавить что-то ещё, но сдерживается. Молчал и Гарри. Он понимал, нужно что-то сказать. Но на слова сил не осталось, и он бездумно наблюдал, как Люциус отточенным движением связывает в хвост ускользающие пепельные пряди. Потом он обернулся.
— Хорошей поездки.
Гарри кивнул. Люциус окинул его странным нечитаемым взглядом, достал что-то из кармана мантии и положил на стол.
— Давно хотел вернуть.
И вышел.
Гарри вылез из постели, подошёл к столу. Увидев оставленную вещь, он невесело рассмеялся. Люциус вернул очки, оставленные когда-то в клубе приватных танцев.
Именно тогда, когда Гарри записался на магическую коррекцию зрения.
====== Глава 11 ======
Через два дня Гарри уехал. До конца лета оставалось чуть больше недели; нелепо было куда-то срываться, да и не хотелось, на самом-то деле. Но Гарри, стиснув зубы, пошвырял в сумку вещи и спустился в гостиную.
— Элоиза!
Всё ещё обиженная сова с умеренным интересом свесилась с облюбованных часов.
— Балконную дверь оставляю открытой, летай, где хочешь. На кухне пять тарелок с печеньем, в каждой разное. В вазочке осталось курабье, сразу много не ешь, оно жирное. И пожалуйста, не обижай Кричера! Я вернусь через неделю.
— Уррр? – сова озадаченно склонила голову.
— Пока, — Гарри нырнул в камин.
— Уррр!!!
Элоиза сорвалась со своего насеста и заметалась у камина с жалобным клёкотом, но зелёное пламя уже погасло.
*
Когда два года назад Гарри пришёл в Министерство заказывать порт-ключ, то понятия не имел, куда хочет поехать. Просто подальше — так он и сказал девушке из Отдела Перемещений. Та удивлённо смотрела на измученного, вконец отощавшего Героя, который стрелял по сторонам глазами из-под чёлки – боялся репортёров и поклонников.
— На колдографиях вы казались повыше, — брякнула она и густо покраснела. Гарри только усмехнулся. Девушка, справившись со смущением, продолжала: — Нам нужно название конкретного населённого пункта или государства, куда вы хотите попасть.
Гарри задумался.
– Чтобы тепло. Тихо, людей поменьше. И чтоб море.
Он беспомощно развёл руками – всё равно, мол, куда. Девушка смерила его задумчивым взглядом и поднялась.
— Подождите немного.
Гарри слышал, как она шепчется с кем-то в соседней комнате. Ему действительно было всё равно, куда ехать. Только бы побыстрее.
— Мы с девочками решили, вам нужно в Испанию, — заявила, вернувшись, министерская ведьмочка. – Например, в Таррагону, на Коста-Дораду.
Гарри поднял на неё умоляющие глаза.
— А можно сегодня?
— Вообще-то, нет… Но я посмотрю, что можно сделать, — она понимающе улыбнулась. – Вы заслужили отдых.
Через пару часов он получил порт-ключ и горсть леденцов «Берти Бобс» на дорожку. Они оказались, как на подбор, со вкусом южных фруктов…
Гарри вспоминал об этом, бредя по улицам маггловского городка. Солнце жарило немилосердно, в городе царила сиеста – время опущенных ставней и пустых улиц. Но Гарри знал, что в остальные часы, даже ночью, тут довольно людно, поэтому шёл, не останавливаясь, и вздохнул с облегчением при виде знакомого дома, стоящего на отшибе. Там держали пансион супруги Альварес. Он – худой и молчаливый старик, напоминающий гранда в изгнании. Она – говорливая толстушка, называющая Гарри не иначе как «me bonito Americano(1)». Комната для него нашлась и в этот раз.
Гарри не говорил по-испански, а сеньора Альварес ни слова не знала по-английски, но её это не смущало. Наконец он кое-как отбился от многочисленных вопросов корявыми bien и gracias и сбежал на пляж. Гарри хорошо помнил ощущение безмятежности и счастья, которое удалось обрести после войны именно здесь, и надеялся, что и в этот раз ласковые воды тёплой Медитерраны примут его, успокоят и очистят. Но всё шло не так. Пронзительный запах водорослей раздражал, песок забивался в кеды, солнце жгло чувствительные после лечения глаза. Мысли неизбежно возвращались к Лондону, дому и… Нет, к чёрту. Он приехал сюда отдыхать, и он будет отдыхать. Гарри упрямо торчал на пляже до вечера, плавал и нырял до одури, валялся на раскалённом песке. Результат был предсказуем: он жестоко обгорел.
Следующие два дня Гарри не выходил из комнаты. Сеньора Альварес сердобольно причитала над ним, поила холодным чаем и мазала сожженную спину мазью. Мазь помогала, но запах имела отвратительный. Гарри прятался от солнечных лучей за опущенными шторами, ощущая себя скользким, вонючим и абсолютно несчастным. Где-то внизу сеньора Альварес ругала мужа; она занималась этим с утра до вечера, а вот голоса её супруга Гарри не слышал ни разу. По всему выходило, что либо он немой, либо этот брак был заключён на небесах. Или просто в паре всегда один должен уступать другому? И если да, то до какого предела?
Поймав себя на таких мыслях, Гарри шёл просить у хозяйки очередную порцию мази, она здорово отвлекала. А как-то утром его разбудило хлопанье крыльев. Гарри поднялся и увидел за окном Элоизу – взлохмаченную, тощую и злую, как банда пикси.
— Как ты меня нашла??? – он отбросил москитную сетку. — И зачем… Ай!
Элоиза не стала тратить время и сразу объяснила хозяину, что уезжать боггарт знает куда без неё не стоит. Правда, отцепившись наконец от потрёпанного гарриного уха, она подлезла ему под руку – гладь, мол, хоть ты и подлый.
— Прости, девочка, я не хотел тебя расстраивать, — Гарри не знал, смеяться ему или плакать. Даже совы страдают, когда от них вот так убегают. Хотя Люциус-то не сова. И вообще, он сам отказался. Может, надо было его предупредить заранее?
Но он же ничего такого не сказал, не объяснил.
Но ты и не спрашивал…
Гарри обнаружил, что бормочет себе под нос. Элоиза смотрела с интересом. Он в последний раз пригладил ей сиреневые пёрышки и поднялся.
— Давай-ка лучше тебя покормим, подружка.
— Уррр, — согласилась та.
*
На следующий день Гарри вернулся на пляж. Элоиза категорически отказалась отпускать его одного и гордо восседала на плече, давая понять, что это именно её человек. К счастью, Альваресы сделали вид, что носить с собой сову посреди бела дня – вполне нормально.
Типичный для Коста-Дорады песчаный пологий пляж простирался на десятки миль, а отдыхающих почти не было. Гарри облюбовал участок возле рыбацкой деревни. Он устраивался на перевёрнутой лодке – древней, поседевшей от соли, и наблюдал за уходящими на промысел катерами и за детьми рыбаков, которые плескались в море часами, точно русалята. Появление Элоизы произвело фурор: детишки облепили Гарри и восторженно таращились на необыкновенную птицу. Та воспринимала внимание благосклонно, позволяла гладить себя и осторожно склёвывала со смуглых ладошек подношения в виде кусочков устриц и других вкусных моллюсков. Гарри молчаливой галлюцинацией валялся на песке, с наслаждением сдирал тонкую плёнку с поджившей кожи, вслушиваясь в шелест волн и восхищённый гомон детей. В голове было легко и пусто, и это его вполне устраивало. Ближе к вечеру на берег выходили крикливые рыбацкие карменситы и разбирали детей по домам, а Гарри волок объевшуюся Элоизу в пансион.
— Похоже, скоро ты не сможешь летать, и мне придётся разносить почту самому, — ворчал он. Элоиза в ответ выразительно смотрела на поднос с обедом, на котором громоздились тарелки, — после дня на пляже аппетит у Гарри был просто нечеловеческий.