Смур 2
(Головачёвая боль)
Писатель-фантаст В. Головачёв проснулся оттого, что кто-то прямо над ухом глухо каркнул. Продрав глаза, он первым делом попытался вспомнить, что же было вчера. Не вышло. Голова Головачёва болела. «Хмурое утро» — подумал В., но вспомнил, что это не его, и продолжать не стал. Он повёл глазами по комнате и вздрогнул от удивления: на спинке стула сидел Страж и, склонив голову, одним глазом укоризненно поглядывал в сторону писателя. На стуле в уютном гнезде мирно покоилось гигантское яйцо Сверхоборотня. «Ах, орлуша, орлуша, большая ты…» — подумал Головачёв, но Страж каркнул и писатель спохватился, что это тоже не его. Тут входная дверь с треском рухнула и из прихожей показался танк-лаборатория «Мастифф». Он коротко взлаял мотором и застыл. Люк откинулся и из танка вылез Диего Вирт.
— Что, тошно? — спросил Диего Вирт.
— А вы как узнали?
— Обострённая экстрасенсорная перцепция. Виртосязание, если угодно.
Головачёв подумал: «И скушно, и грустно, и некому…»
Из танка он ухватил телепатему Лена Неверова:
— Это не ваше. Так что не продолжайте.
А события развивались стремительно. В окне вдребезги разлетелось стекло. Это неуловимый Зо Ли разбушевался и палил по окнам родного автора. Из воздуха появился «серый призрак» в сопровождении Габриэля Грехова.
— Эль! — воскликнул Диего Вирт, а Сверхоборотень приветственно заиграл что-то из «Битлз». Грехов вынул из кармана фляжку и бросил её Вирту. Вирт скрутил колпачок и отхлебнул.
— Эль! — ещё раз торжественно провозгласил он. И был прав.
Головачёв с трудом заглянул призраку в… наверное, в глаза, решил он.
— Вы Сеятель?
— Да, это примерно отражает род моей деятельности.
— Скажите, а что вы сеете? Я как-то не успел придумать…
— Я сею разумное, доброе.
— Вечное, — иронически добавил Грехов.
— Не перебивай, Габриэль. Вечное противоречит второму закону термодинамики и права на существование не имеет. Но существует.
В окно заглянул глаз Спящего Джина, который только притворялся спящим. Глаз ехидно подмигнул и Головачёв подумал: «Саурон!» Но кто это, В. Головачёв не помнил. Но явно не его.
Разозлённый Зо Ли выстрелил по глазу. Из глаза посыпалась всякая дрянь — иглоколы, ДМ-модули, крейсеры «Ильмус» и «Риман». Послышались далёкие взрывы. Толпа народа повалила в ту сторону. Зо Ли обрадованно перенёс на неё огонь. Сеятель завопил:
— Остановитесь, разумные!
Разумные остановились. Остальные побежали дальше. Зо Ли расстрелял остановившихся, приговаривая:
— Остановка в пути — смерть!
Сеятель превратился в быстролёт и улетел, рассыпая на ходу что-то разумное, доброе и немножко вечное. Оно стукнуло Зо Ли по макушке и он замолчал.
— Вот видите, чего спьяну померещиться может. Похмелитесь, что ли… — заметил ворчливо Вирт.
— Не-ечем, — простонал Головачёв и уронил голову на подушку. — Изыди!
— Ну, эт'мы мигом, — промолвил Вирт, вынул ПГД-пистолет и выстрелил в Сверхоборотня. Тот с глухим хлопком превратился в запотевшую с холода бутылку «Жигулёвского». Головачёв, взвыв, потянулся к ней, зубами сорвал крышечку и стал, захлёбываясь и рыча, пить.
Постепенно исчезли Грехов и Вирт, «Мастифф» и Сверхоборотень, Зо Ли со своим карабином… Каркнув укоризненно напоследок, пропал Страж. Головачёв оторвался, глянул на бутылку, и, подумав: «Это-то моё!», продолжил.
Смур 3
(Тягломотина)
В лучах закатного солнца по дороге среди крапивы шли двое Магистр и мальчишка. Вообще, крапивы было полно — в поле, в лабиринте, но особенно в сюжете. Но видать, автор крапивы не боялся. А напрасно…
Когда солнце село, Магистр сказал:
— Всё, проводил. Беги домой.
Из темноты на дорогу выступило нечто огромное и сопящее.
— Не бойся, это страж границы.
Пацан подумал, что никто и не боится, но промолчал. Страж тоже.
— Ну что, — спросил Магистр, — пропустишь? Сколько всякой дряни через границу шастает, а ты со мной возишься.
Страж обиженно засопел, но снова сдержался.
— Ну так как, пропускаешь? Мне некогда.
Страж подумал, посопел и ответил:
— Му-у-у!
— Вот и отлично! — обрадовался Магистр и быстренько исчез.
А Страж ушёл пастись.