Редактор произнес:
— Твой стих
Печатать — выше сил моих!
3.
Опять несу в борьбе урон:
Меня поносят в микрофон!
Но я от этого поноса
Не отворачиваю носа!
4.
Как умру, похороните
Посреди истории,
А врагов моих сожгите —
Критики которые!
Источник: [1]
Конечно, не вопрос!
Я встретил друга.
Тут и непьющий выпьет за двоих.
А если пьющий —
Друга как обидеть?
Его жена, послушная ему...
То первача-настойки подольет,
То подведет сынишку для показа.
Он за рукав:
— Заторопился, гад?!
Не пить — нельзя! — давно уразумел я.
Но только те застолья хороши,
Когда ты пьешь не сдуру, не с похмелья,
Не от тоски и скуки — от души!
Вчера я снова был в гостях у друга —
Вниманье должен мне он оказать?
Да это ж невозможно, а не трудно —
Товарищу в стакане отказать!
Жена его восторга не скрывает,
Меня как закадычного дружка
За стол сажает, тут же наливает
Мне водочки, а мужу — коньячка.
Потом, развеселившись понемножку,
Уже не различая нас ничуть,
То нам нагую выставляет ножку.
То грудь свою, то что еще нибудь.
Когда я в дверь, потом в окно три раза
Пытался выйти, то меня назад
Друг возвращал:
— Торопишься, зараза!
Так ты ж меня не уважаешь, гад!
И пусть я от него уполз под ругань,
И пусть меня обидел он до слез,
Но если речь о закадычном друге, —
Пить иль не пить? — конечно, не вопрос!
Источник: [1]
Кусок на висок
Здесь кто-то уже проходил, оброй я
кусок сокровенного русского дня.
А в Угличе зарезали Димитрия.
Царевича. Я сроду не был в Угличе.
...Григория Сковороду
читаю и не понимаю.
Нас пес катаевский обнюхал,
но ничего не укусил...
И я оглянулся: за мною брели
заводы, поля, города, корабли...
Узнав из статьи, что такой я поэт,
которому не было равных и нет,
недоброжелатель свалил на меня
кусок сокровенного русского дня.
Я мог бы — пади мне кусок на висок —
царевичем Дмитрием пасть на песок,
но рано, бессмертному, мне умирать,
долги раздавать и друзей собирать.
А так как философа Сковороду
не смог я понять, на беду и к стыду,
меня принимать перестали всерьез
рождественский кот и катаевский пес.
Хотя я последнего этим взбесил,
пес так ничего мне и не укусил,
учуяв, поняв, что за мною брели
заводы, поля, города, корабли!
И все — за автографами: — Подпиши! —
дрались, умоляли, совали гроши!
Им было, по-видимому, невдомек,
что звать меня Кошель, а не кошелек!
Источник: [1]
Начал я писать романы...
(Булат Окуджава)
Ты прости меня, гитара, —
Я тебе уже не пара,
У меня с тобой вот-вот развод...
Бросил я писать романсы,
Начал я писать романы,
То есть поступил наоборот.
Не пишу — изобретаю,
Черным вороном летаю
Я над словом, вытаращив глаз...
Но жалка моя добыча,
А у слова сила бычья:
Зазевался — втопчет в грязь.
Я в Безбожном переулке
Не живу, а жду охулки
От соседей за безбожный труд.
Я, в досаде и смущенье,
Мог бы попросить прощенья
Да не знаю, где его дают.
Как признался я сынишке,
Я заслуживаю «вышки»
Потому, что нет страшней вины:
Лежебокой став и плутом,
Перышком я, а не плугом (!)
Зарабатываю на штаны.
Говорили мне ребята,
Дети Старого Арбата,
Что мой труд, с каких ни глянь сторон,
Весь — вина, а не заслуга:
Потому, что легче плуга
Мое перышко раз в миллион!
Источник: [1]
Не покидайте матерей!
Мне кажется, что я родился взрослым...
Родился я уже довольно взрослым —
Когда мне было двадцать восемь лет.
До этого я мучился вопросом:
Есть место лучше мамы или нет?
Да, внутреннее это положенье
Безвыходным казалось мне порой,
Но я имел свои соображенья,
Не хныкал и держался как герой.
Пусть шепчут преждевременные дети,
Что прятался я в маме от забот —
Горжусь, что как о выскочке-поэте
Не скажут обо мне. Наоборот!
Все недоноски любят, скажем прямо,
Себя, а не свою родную мать.
А мне свою единственную маму
Ужасно не хотелось оставлять.
Не надо, дети, моде поддаваться
И панике: двадцатый век! скорей!
Пока не стало вам хотя бы двадцать —
Не покидайте ваших матерей!
Источник: [1]
Не такой уж я...
А рос я неказистым, тощим, маленьким...
и все меня беззлобно звали «шкаликом»...
...И дьявольски быть хочется усатым,
высоким и красивым.
...Моя татарская бородка,
глаза чалдонские мои...
Нет, не такой уж я дремучий олух,
что с веком и прогрессом не в ладу.
Ну до того плюгавеньким и маленьким
явился я на этот белый свет,
что звали «шкетом» все меня и «шкаликом»
от самых юных дней до зрелых лет.
Нашел я, как мне стать неотразимым,
не тратя денег, времени и сил,
высоким, стройным, умным и красивым —
чалдонские усы я отрастил.
А следом и татарскую бородку,
чем зайцев двух я или трех убил;
и на деревне первую красотку
в себя со взгляда первого влюбил!
Не чудеса ль — я тот же самый вроде,
а женщины вокруг меня кишат!
Все дело в том, что я оброс по моде,
а женщины от моды — ни на шаг!
Я то учел, что в городах и селах
усы и борода опять в ходу:
нет, не такой уж я дремучий олух,
что с веком и прогрессом не в ладу!
Источник: [2]
Не теряя лица!
...Твое веселое лицо
Приходит и уходит.
Оно сбегает как вода...
Я думаю, в конце концов
Все объяснит наука:
Ко мне не ты — твое лицо
Вошло вчера. Без стука!
Не поздоровавшись вошло
И село на окошко,
Что повод думать мне дало,
Что я «того» немножко.
Физиономия моя
Лицо вдруг рассмешила:
«Ха-ха! Да от хозяйки я
Удрать вчера решило!»
И как я выяснил потом,
Его ты потеряла
Из-за того, что в грязь лицом
Частенько ударяла.
Вчера, когда лицом ты в грязь
Ударить захотела,
Оно, на это разозлясь,