Окончив срок, скажу: — Оревуар,
Уйду домой, как в сказочную рощу,
Где ждет меня, эскизя будуар,
У самовара девственная теща.
Александр БЛОК
* * *
По вечерам над соловчанами
Весенний воздух мглист и сыр.
И правит окриками пьяными
Суровый ротный командир.
А там за далью принудительной.
Над пылью повседневных скук,
СЛОН серебрится упоительный
И раздается чей-то «стук».
А дальше за постами самыми —
Касаясь трепетной руки,
Среди канав гуляют с дамами
Рискующие остряки.
И каждый вечер омрачающим
Туманом полон небосклон,
И я опять неубывающим
Остатком срока оглушен.
А рядом у дневальных столиков
Поверок записи торчат
И ротные противней кроликов
«Сдавайте сведенья» кричат.
И каждый вечер в час назначенный,
Иль это только снится мне.
Девичий стан, бушлатом схваченный,
В казенном движется окне.
И медленно пройдя меж ротами,
Без надзирателей — одна.
Томима общими работами.
Она садится у бревна.
И веет тягостным поверьем
Метелка в узенькой руке,
Полна Особым назначеньем
Нога в болотном сапоге.
Сибирь и минусы склоненные
В моем качаются мозгу.
И сроки длинные, бездонные
Цветут на синем берегу.
Глухие тайны мне поручены.
Мне чьи-то сроки вручены,
И все души моей излучины
Осенней сказкою полны.
Сергей ЕСЕНИН
Недошедшее письмо к матери
Ты жива еще, моя старушка.
Жив и я, привет тебе, привет…
Получил в посылке я подушку
И цилиндр с парою штиблет.
Слышал я: тая тоску во взоре,
Ты взгрустнула шибко обо мне.
Ты так часто ходишь к прокурору
В старомодном ветхом шушуне.
Ничего, родная, успокойся…
Не грусти на дальнем берегу.
Я хотя отчаянный пропойца,
Но без водки спиться не могу.
Я по-прежнему такой же нежный,
И мечта одна лишь в сердце есть:
Чтоб скорей от этой вьюги снежной
Возвратиться к нам — на минус шесть.
Я приду, когда раскинет ветви
Сад, купаясь в розовости вод,
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как, в роте на развод.
Не томи ж меня печальным взором.
Не грусти так шибко обо мне,
Не ходи так часто к прокурору
В старомодном ветхом шушуне.
Владимир МАЯКОВСКИЙ
После получения посылки от Моссельпрома
Мой лозунг:
— «От жизни
все берите».
Но все
Я
Брать не готов:
это вам
не какой-нибудь критик —
а 10 лет Соловков!
СЛОН высок.
Но и я высокий.
Мы оба —
пара из пар.
Ненавижу
всяческие строки!
Обожаю
Всяческий гонорар.
Мой голос
ударит громом,
и рядом скиснет медь:
— Кроме,
как в УСЛОНе,
Нигде не хочу сидеть!!!
Тысяча тысяч,
знайте:
нет больше годов тоски.
Вам говорю: покупайте
«Новые Соловки».
Примечание. Цена отд. ном. 5 коп., на год — 1 Руб. 30 коп.
Сергей Васильев
(1911–1975)
Павел АНТОКОЛЬСКИЙ
Бурбоны из Сорбонны
Здесь побывали все под сводом книжной арки:
Аркебузиры, лучники прошли.
Вийоны. Дон-Кихоты. Тьеры. Жанны д’Арки.
В жабо. В ботфортах. В пудре. И в пыли.
Здесь были все. Голландцы. Турки. Негры. Греки.
Здесь пили пунш. И били баккара.
Питали сандвичи. Бананы. Чебуреки.
Альфонсы, франты. Шлюхи. Шулера.
Здесь пропивали всё: и кэбы, и фургоны.
Лечили люэс. Нюхали цветы
Магистры. Пэры. Мэры. Сэры. ГЬрпагоны.
Гризетки в капюшонах. И шуты.
Здесь морг времен. Кладбище. Свалка. Нашу жалость
К усопшим завернем в остатки от портьер.
Здесь все пюрэмешалось и слежалось:
Макс Линдер, Командор и Робеспьер.
Здесь пахло аглицким, немецким и французским.
Здесь кто хотел блудил и ночевал.
Здесь только мало пахло духом русским.
Поскольку Поль де Антоколь не пожелал.
Александр БЕЗЫМЕНСКИЙ
Речь по поводу
Друзья мои!
О чем вопрос!
Даешь сюда
статью любую.
Коробку спичек.
пачку папирос, —
И я статью любую зарифмую!
Итак, борьба!
Борьба к борьбе
Труба трубит
в трубу трубою!
Труба
трубою
по трубе!
В боях,
на бой
отбоя
к бою!
Буржуям-гадам гроб!
И крах!
К чертям
конвенты-дивиденды!
Бум-бум. друзья!
Бум-бум и трах!