(Овации. Аплодисменты. Все встают и… уходят.)
Семен КИРСАНОВ
Зигзаги
Шло авто, и в то
авто
я вто-
птан меж
двух дам
цвета бэж!
.
Момолевский мульвар мом мосемь…
Были недовольны мы,
ехали в «Линкольне» мы.
Я с приятелем, и к нам
сели меж
пара наших новых дам
цвета бэж.
Едем криво,
едем косо.
Ехать прямо —
не к лицу.
По Садовой едем.
По Са —
дово (по Са) му кольцу.
Давай,
авто,
авто,
давай!
Гони,
а то
мотнем
в трамвай!
Не «Линкольн»,
а «Любо-Бис»!
Наконец
мы в клубе Пис.
Стали мы
глотать икру,
кушать джем,
стали мы
играть в игру,
в букву ЭМ:
— Шуры!
— Муры!
— Фигли!
— Мигли!
— Пети!
— Мети!
Мсё!!!
Владимир ЛУГОВСКОЙ
Песня о мэтре
Итак, начинается песня о мэтре,
о сантиметре и миллиметре!
О книгах, которые были важны,
которые стали теперь не нужны.
А покуда песня до нас идет,
а пока читатель по-своему поет:
«Ах, как же ты, редактор,
поспел, пострел!
Кто тебя назначил?
Куда смотрел?
Эх, стих! И два! —
Горе и беда.
Налево — околесица,
направо — лабуда».
Стой!
Кто идет?!
Сам читатель!
Кончено!
Залп!!!
Сергей МИХАЛКОВ
Дядя Степа
Кто не знает дядю Степу!
Он усат, но безбород.
Кто не видел дядю Степу
В полном смысле в разворот?
Он стихи слагает ловко —
Это раз!
На плечах его обновка —
Это два-с!
Он и пьесы сочиняет,
И кино не забывает,
И охотно развлекает
И актеров, и актрис —
Это три-с!
Все мы любим дядю Степу,
Уважаем дядю Степу.
Нет таких редакторов,
Кто его произведенья
Про лисиц и про бобров
Принимал бы без почтенья.
И на каждое чиханье
Раздается восклицанье:
«Дядя Степа, будь здоров!»
Степан ШИПАЧЕВ
Белье на веревке
Все сердцу любо. Все ласкает взор.
Я на простор хочу, я выхожу во двор.
Вот воробей чирикнул.
Сколько в нем сноровки!
Вот сушится соседское бельишко на веревке.
Подумать только: грязь на нем была!
А вот отмылось же бельишко добела.
Каким оно мне кажется приветливым и милым!
Как замечательно, что есть торговля мылом!
Ян Сашин
(1911–1954)
Сергей ВАСИЛЬЕВ
Метро и нутро
Щебаршится рассвет у дверей избяных.
Зачинается утро хитро.
Паренек в зипунке, в лапотках расписных
Во московское влазит метро.
Из далекой Перловки — земли дорогой —
Шел он семьдесят дён с батожком.
День уйдет на покой, день зачнется другой —
Парень знай себе дует пешком.
То не день аржаной
Потемнел до бровей,
То не дождь упадает с высот,
То бредет паренек подмосковных кровей
И посконную песню поет:
«Ой, дорога-панель, голубица-тоннель,
Я и сам-от похож на метро,
И гундосит во мне, словно дудка-свирель,
Земляное мое нутро».
Борис ПАСТЕРНАК
Укромность
Мне в ванну хочется, в укромность
Звездообразных млечных брызг,
Где человека неуемность
Обнажена до жути, вдрызг,
И где в луноподобном кране —
Ноктюрн расплавленной слюды,
Где я предчувствую заране,
Что буду чистым до среды.
С хребта обвалы мыльной пены,
Как чудища, сползают вниз.
Обрызгав кафельные стены,
Я вылезаю ванны из.
Мочалка носится вприпрыжку,
И, как ведется искони,
Я тру лодыжку и подмышку
Косматым снегом простыни.
Улыбкой озаряя лоб свой.
Шепчу, волненьем обуян:
— О коммунальное удобство —
В квартиру впавший океан!
Пусть мир опять поглотит хаос,
Мне мир не нужен, не знаком, —
Я после ванны пью какао с
Простым, как вечность, молоком.