Выбрать главу

— Это как в старину говорилось: муж и жена — одна сатана!

Общий хохот. Остроумный старик, да и вся у них семья такая — бунтари!

Следует тост за тостом. Молодой, слегка захмелевший поэт вдруг с размаху бьет кулаком по столу и кричит «Горько!»

Сазонов, строгий, подтянутый, крепко, с достоинством целует невесту. Чувствуется, что ему хорошо.

За столом непринужденная обстановка, рассказывают анекдоты. Когда выходят женщины, читают отрывки из своих произведений. И вдруг сквозь гомон и шум прорываются первые аккорды гармонии. Звучит Эпиталама из оперы Рубинштейна «Нерон».

Поет молодая невеста. Дробно стучат ее каблучки по паркетному полу, в руках откуда-то появляется «Бурный поток», и она им уже игриво и призывно помахивает над головой.

Вот вступает другой голос:

Полюбила журналиста. Журналиста юного… Пусть уж лучше журналист. Лишь бы не сюрреалист…

Бьет двенадцать ударов…

— Женя, — кричат со всех сторон, — Женя! Новый год!

Сазонов перестает целоваться. Он серьезен, подтянут. Поднимает бокал и молча, под гром оваций, пьет за свои творческие успехи в Новом году.

Далеко за полночь гости начинают расходиться. У всех на душе радостный осадок.

И только мне еще предстоит работа — первая ночь молодых пройдет в интервью. Я вынимаю блокнот и ручку…

Кое-что о Гомере

…И вот я в Клинцах. У первого встречного спрашиваю: «Где живет Нюра Спиридонова?» Прохожий оживляется, берет меня за пуговицу и ведет.

Славная, уютная комната. Много книг — Юлиан Семенов, Лев Овалов, «Сестра Керри». В углу — орган с партитурой песни «Помнишь, мама моя, как девчонку чужую…». Чувствуется, что здесь знают и любят музыку. На стене — великолепная репродукция с картины Шишкина «Утро в сосновом бору». Все дышит культурой. Да и как иначе: дед — провизор, другой дед — первый в России мужчина-акушер, племянница до сих пор не верит в бога…

Разговариваем. Нюра интересный собеседник, она знает много иностранных слов, обладает несильным, но глубоким голосом, наизусть читает Лопе де Вега.

Наконец мы переходим к делу, из-за которого я приехал в Клинцы, — к Гомеру. Нюра, волнуясь, вынимает из шифоньера семейный альбом. Листаю. Вот тот самый дед — красивый старик с бородой, вот дядя первого мужа — тоже интересный мужчина, вот групповой портрет племянников. Наконец, пожелтевший листок пергамента. Мучительно знакомый почерк — сердце учащенно забилось! С трудом разбираю текст:

848. Как там дела со здоровьем у шурина Вашего, у Ахиллеса? Все ли, как давеча, чувствует жуткие боли он в пятке? Видимо, это подагра — солей отложенье, другими словами.

849. Надо бы съездить в Мацесту ему непременно намедни, Ту, что находится где-то в районе Колхиды прекрасной…

Потрясающе! Но ведь Гомер не умел писать?! Как же так… Значит, умел? С другой стороны, гекзаметром сейчас никто не творит — утерян секрет…

— Нюра, откуда это у вас? — спрашиваю я.

— Это всегда было. Семейная хроника утверждает, что он был нашим родственником, далеким предком.

Интересная особенность: в семье Спиридоновых вся женская линия пишет стихи и даже печатает их в журнале «Работница». А прабабка очень плохо видела! Тут что-то есть! И все-таки страшно подумать — ведь Гомеру сейчас было бы 2700 лет! Читаю дальше:

5441. Как там с продуктами? Если что надо — я вышлю. Амбра, нектар здесь не дорог — пять драхм за пол-литра. Нынче на ярмарке яйца купил у данайцев — Тухлыми были они. черт побери их!

5442. Вот уж, поистине, бойтесь данайцев, продукт продающих.

Так вот оно что! Удивительная мысль, как молния, сверкнула в моем мозгу — семь городов спорили за право называться родиной Гомера, а ведь великий автор «Илиады» и «Одиссеи» родился здесь, в Клинцах!

…С большим душевным волнением прощаюсь я с этой простой, но ставшей мне необычайно близкой женщиной, далеким потомком древнего грека… Вслед мне несутся мощные аккорды органа: «Помнишь, мама моя…»

Данте АЛИГЬЕРИ

Божественная комедия, или Сущий ад

(Авторизованный перевод с латинского Евг. Сазонова)

Песнь тридцать пятая

Я до песен страшно лютый И охотно услужу. Дайте мне скорей валюту[31]
Я в страну теней схожу… Эй, входящие, вниманье: Здесь оставьте упованья!
Ты  играй, моя кифара,
7 Музыкой дари меня. Мы споем сейчас на пару
10 С Франческой да Римини[32].
Ой, подружка Беатриче, Это ль не идиллия?
13 Ходит Данте твой по Аду В обществе Виргилия.
Милка Цербер гонит лаем
16 Кардинала Николая. Коля, Коля, Николай[33], В круге третьем погуляй!
19 Как у дроли у Хорона[34] На носу сидит ворона. Прилетела та ворона
22 Из-под города Верона.
Мы плывем по Ахерону[35] По-над нами Южный Крест
25 А для кормчего Хорона Homo nomini lupus еst[36]. Потому что наш Хорон
28 Прибыл прямо с похорон.
31 Над водой деревьев кроны. Прямо в душу лезет ветвь. От такого Ахерона Можно просто умереть.
37 А у нашего Аида[37] Нет садов Семирамиды, Только нервный тик-с,
40 Да речушка Стикс…[38]
От райского от дерева Эх, на-кося да выкуси!
43 Мы с тобой два берега У одного Стикса…
вернуться

31

Неточность перевода. У Данте читается не «валюту», а «лютню».

вернуться

32

Франческа да Римини — любовница Малатеста. брата своего мужа. Муж их за это обоих и убил. В средневековой Флоренции подобные случаи бытовали среди распущенной местной знати. У Евг. Сазонова был вариант перевода:

Я бы рассказал еще про Малатеста. Да. к сожалению, и так много текста.
вернуться

33

Ошибка. По-видимому, имеется в виду не кардинал Николай, а папа Иоанн. Так что следует читать не «Коля. Коля, Николай», а «Ваня. Ваня, Иоанн»…

вернуться

34

Хорон — перевозил души умерших через речку Ахерон (по легенде).

вернуться

35

Ахерон — см. 4 (легенда).

вернуться

36

Homo nomini lupus еst — человек человеку волк (лат). Фраза, взятая на вооружение зарвавшимися мракобесами от реакции. На самом деле все наоборот. Неясно, почему Евг. Сазонов не перевел эту фразу в соответствии с исторической правдой.

вернуться

37

Аид — владыка царства теней (легенда).

вернуться

38

Стикс — приток Ахерона (легенда).