— Ребе, — сказал Грубиян, — есть книга Талмуд?
Ребе засмеялся.
— Есть, дитя, — ответил он, — и Вавилонский Талмуд и Иерусалимский.
— Правильно, ребе, — осмелился сказать Грубиян, — и вот я слыхал, что в Вавилонском Талмуде есть трактат «Бава-меция» или «Бава-кама».
— И «Бава-меция», — ответил цадик, — и «Бава-кама». Очень похвально, что ты слыхал, сынок.
— Вот видите! — воскликнул Грубиян. — И там рассказывается, как жена первосвященника ела жертвенное мясо, но тут к ней пришли люди и сказали: «Твой муж умер». Ах! Значит, ребе, она уже не жена первосвященника, а вдова. Правильно я говорю, ребе?
— Золотые слова.
— Я же все знаю! Как жених на иждивении! — вскричал Грубиян. — Но если она не жена, а вдова, то не имеет права есть жертвенное мясо, так как жертвенное мясо могут есть только первосвященник или его жена. Я ничего не напутал, ребе?
— Нет, дитя мое.
…Тогда, слышал я, заспорили две бражки. Бражка Гилеля и бражка Шамаля…
— Школы, — поправил ребе.
— Нехай будет две школы. Заспорили они, значит, что нашей вдовице делать с мясом — выплюнуть или проглотить? Одни говорят: раз она не жена первосвященника, пусть выплюнет, а другие отвечают: если мясо у нее уже во рту, пусть проглотит. Спорили они день, ночь, неделю, месяц… и не добились никакого толка. И тогда они решили оставить разрешение вопроса до пришествия Мессии. Так, ребе?
— Верно, сынок!
— Как жених на иждивении! — воскликнул Мойша-Грубиян. — Все знаю!
Он сощурил свои слезящиеся глаза и сказал:
— Ребе, я решил задачу: я знаю, что нашей вдове нужно делать.
Ребе улыбался.
— Что, сынок?
— Ей нужно мясо проглотить.
— Почему?
— Я держусь такого мнения, что, если есть что глотать, надо глотать, и никаких двадцать![31]
Мойша-Грубиян увидел, как побагровело у ребе лицо, и все вокруг испугались.
Скандал!
Сейчас Мойша-Грубиян стоял в вагоне, у стола, где сидел уполномоченный Робинсон и заседала американская экспедиция во главе с президентом Вильямом Гаррисом.
— Что вы на это скажете? — воскликнул он. — Наши шматы уже забегают перехватить одну-две молитвы. Эти русские чудаки нам наплевали в кашу. Откуда они взялись такие?
— Когда же они ее успели построить? — спросил Робинсон.
— В три дня. Они работали, как пожарная команда.
Вильям Гаррис попросил Робинсона рассказать, о чем у него идет речь с Мойшей-Грубияном. Робинсон сослался на русскую историю и сообщил, что в пятнадцатом веке возникла в Новгороде Великом религиозная секта, которая признавала только Ветхий Завет и вела переписку с еврейскими учеными. Московское правительство объявило сектантов еретиками и прозвало жидовствующими. Впрочем, с годами сектанты, изгнанные в Сибирь, действительно переняли еврейскую веру. В Забайкалье, в округе Зима, есть и сейчас такая колония. Это широкоскулые, как все забайкальцы, мужики, но они празднуют еврейские праздники, и у них свой раввин, он же оператор, совершающий обрезание. Раввина зовут Илларион Потапов.
Когда в Забайкалье пошел слух о Биробиджане, несколько десятков семей сектантов покинули старые места и со всем своим скотом и имуществом перебрались в Биробиджан. Их встретили здесь с удивлением, но приняли как всех переселенцев, и они построили для себя дома в Александровне. Группа эта и выстроила неожиданно для всех синагогу.
— Наши евреи, — сказал Мойша-Грубиян, — совсем забыли про Бога, но вдруг эти чудаки… мы, товарищ уполномоченный, недовольные, что они нам мутят работу… я видел, как один-другой забегает к ним перехватить молитву.
Мы спросили Робинсона, что он намерен делать.
— Они же все равно кулаки, — ответил он, — мы их сюда пустили по ошибке. Меня удивляют еврейские переселенцы — от них и не пахло религией. Но если хотят молиться, пусть молятся. Их засмеет молодежь. Как власть, я не имею права препятствовать.
— Закройте, и все! — оказал Мойша-Грубиян.
— Нет, — возразил Робинсон, — это зависит от вас самих.
— А что сказать нашим?
— Передайте, что я к вам заеду завтра.
Мы снова вернулись к маршруту. А через полчаса мы уже переезжали вброд Биру. Мы оказались в бездорожной тайге. Мистер Броун напялил на лицо сетку, спасаясь от комаров. Наши кони пробирались через кустарник, топтали кедровые шишки. Во многих местах тайга была заболочена.
31
Этот фразеологический оборот синонимичен выражению «и никаких гвоздей» и по смыслу означает «и нечего думать», «несмотря ни на что».