15 сентября 1945 года Гримме представил Британской военной администрации в Ганновере дело на военного прокурора. Вскоре после этого фрау Кукхофф и два её соратника обратились в Международный военный трибунал с требованием, чтобы Редер ответил за преступления против человечества.
В своем представлении Военному трибуналу Грета Кукхофф писала:
«Я убеждена, что для суда над военным прокурором Редером необходимо скрупулезное расследование. Его безжалостная и предвзятая позиция во время процесса над Шульце-Бойзеном/Харнаком вылилась в уничтожение самой последовательной и решительной группы Сопротивления, которая здраво и реалистично рассматривала возможность свержения нацистского режима изнутри и пришла к выводу, что единственно возможная перспектива успеха состоит в сотрудничестве с демократическими и социалистическими нациями.»
Все три истца указали, что Редер принуждал к даче свидетельских показаний, грубо обращался с свидетелями и родственниками обвиняемых, оказывал давление на суд и использовал свое близкое знакомство с Гитлером, чтобы добиться смертных приговоров. Фрау Кукхофф призывала через Ассоциацию жертв нацистского режима, а также газеты в Берлине и Советской зоне оккупации всех, у кого есть какие-либо претензии к «этому зверю», дать свидетельские показания.
Американские обвинители в Нюрнберге расследовали это дело, но не нашли достаточных оснований для привлечения Редера к суду. Однако трое противников военного прокурора оказались упорными людьми. Когда в 1947 году американцы его выпустили, фрау Кукхофф потребовала, чтобы берлинский прокурор отдал приказ о новом аресте. В конце концов дело было принято судопроизводством Западной Германии и закончило свой путь на столе прокурора Люнебурга, поскольку к тому времени Редер проживал в доме жены в Нееце неподалеку оттуда.
Стоило только прокурору приступить к расследованию, как он обнаружил, что самой главной помехой для него оказалась сама Грета Кукхофф. Возможно, что советская разведка уже успела намекнуть ей, что у них нет ни малейшего желания устраивать на Западе суд над «Красной капеллой». Может быть, и она сама чувствовала возможность дискредитации на суде своей собственной версии о принадлежности «Красной капеллы» к движению политического сопротивления. В любом случае теперь фрау Кукхофф неожиданно потребовала передачи Редера странам Восточного блока.
Подобный план как нельзя лучше соответствовал устремлениям русских. В январе 1948 года берлинский прокурор сообщил одному из своих американских коллег, доктору Роберту Кемпнеру, что по его сведениям «русские требуют устроить над обвиняемым публичный процесс». Однако американские власти отказались выдать Редера Москве.
Тогда у фрау Кукхофф возникла другая идея. 7 июня 1948 года генеральный секретарь Ассоциации жертвы нацистского режима сообщил Хорсту Хайлманну, отцу казненного сподвижника Шульце-Бойзена, что «товарищ Кукхофф считает абсолютно необходимым ходатайствовать о передаче Редера польскому суду, и предпринимает нужные шаги в этом направлении». Все это основывалось на смутных слухах о том, что в конце сентября 1939 года, будучи председателем военного суда в Бромберге (Быдгощ), Редер выносил полякам смертные приговоры. Теперь Грета Кукхофф просила польское правительство потребовать выдачи Редера. Хайлманн не видел перспективы успеха её усилий, поскольку у «Редера очень хорошие отношения с американскими оккупационными властями».
Впоследствии даже сама «товарищ Кукхофф» осталась в неведении, почему варшавские товарищи не приняли её предложение. Но прокурор Люнебурга причину знал и сообщил ей об этом. «Бромбергского судилища» никогда не существовало. Там действительно расстреляли несколько польских заложников, но Редер официально в этом участия не принимал.
Грета Кукхофф настаивала, что прежние официальные должностные лица писали ей о зверствах Редера в Бромберге. Однако она отказалась предъявить прокурору их письма. К тому времени в Восточном Берлине она успела стать руководящим работником Министерства иностранных дел, а затем председателем «Нотенбанк» в Германской Демократической Республике. Она отказалась предоставить свои утверждения в письменном виде и порвала все связи с западногерманской юстицией. Суд над Редером в Западной Германии, как она писала 12 декабря 1949 года, оказался бы «абсолютно бесцельным», поскольку «условия в Западной Германии таковы, что справедливого решения ожидать невозможно».
Ее соратники Гримме и Вайзенборн также потеряли интерес к делу, которым раньше столь усердно занимались. Гримме тем временем (летом 1949 года) стал генеральным директором Северо-Западного германского радио и после своих настойчивых заявлений в прокуратуру стал опасаться, что их с Визенборном имена могу «запятнать грязью» и в результате их позиция «станет чрезвычайно уязвимой».
Вайзенборн также тревожился, что после суда «всех членов „Красной капеллы“ заклеймят как предателей». По его мнению, он нашел выход из затруднительного положения. Вайзенборн поинтересовался, можно ли «аннулировать это дело, если кто-либо предложит свидетелям уклониться от явки в судебные органы». Прокурор вынес предупреждение по поводу грубой манипуляции свидетельскими показателями и встал на сторону Редера; в 1951 году расследование дела было приостановлено.
С того времени бывшие руководители «Красной капеллы» скрылись за завесой молчания. Фрау Кукхофф в большинстве случаев отказывалась отвечать на запросы с Запада и заявила, что только марксисты могут справедливо судить о деятельности группы Шульце-Бойзена/Харнака. Гюнтер Вайзенборн нашел оправдание в распространении легенд о «Красной капелле», как группе Сопротивления, чьей единственной целью являлись политические реформы.
Дошло до того, что Адольф Гримме, мало осведомленный о разведывательной деятельности своих друзей, стал утверждать, что «фактически никакой „Красной капеллы“ не существовало. Сама идея этой организации была изобретена нацистскими пропагандистами в качестве термина, именовавшего целый ряд в разной степени взаимосвязанных случаев противостояния режиму.»
Стоило только этим людям под давлением обстоятельств замолчать, как стала требовать слова противная сторона — считавшие себя непогрешимыми антикоммунисты типа Редера и бывшие сотрудники абвера, пытавшиеся заново переписать. Многие из них награждали описываемых ими лиц псевдонимами. К сожалению, в эту игру оказались втянуты историки и пресса. «Дер Миттаг», например, опубликовала фотографию главного радиста «Красной капеллы» в Западной Европе, которого назвали «Вильгельмом Шварцем». Читатели не знали, что «Шварц» был псевдонимом, изобретенным Пипе. Однако на фотографии был действительно изображен реальный радист, разведчик-коммунист Йохан Вензел. Мифический «Шварц» сразу же появился во многих книгах; даже бывший сотрудник абвера Пауль Леверкуен принял его за реально существовавшую фигуру.
Еще одним в ряду этих вымышленных персонажей стал генерал-полковник Федор Кузнецов,[2] которого представили в качестве главного шефа разведки Красной Армии. С тех пор его загадочная фигура постоянно появлялась в различной литературе и сообщениях прессы. Многие авторы поверили в существование этого супер-разведчика, даже не удосужившись проверить по советским источникам, служил ли в советской разведке генерал-полковник с такой фамилией. В его существование верил эксперт по разведслужбам Даллин, равно как и хроникер «Красной капеллы» Вильгельм Риттер фон Шрамм. Еще в июне 1968 года слушателям германского радио сообщали, какую страшную угрозу для солдат Восточного фронта представлял генерал-полковник Кузнецов.
Не слишком словоохотливые сотрудники бывшего абвера и гестапо вынудили историков изобретать все новые и новые псевдонимы. Книга Даллина стала первым серьезным трудом о «Красной капеллы», но даже она пестрит выдуманными фамилиями, такими как Калтхоф, Хофман и Вебер. Француз Перро также был вынужден перечислять придуманные имена людей, которым назначались столь же фальсифицированные роли.
В результате такой неразберихи в истории Федеральной Республики до сих пор неизвестно, что в действительности представляла из себя эта организация. Историк Ганс Ротфельз так и не смог определить, насколько тесно «Красная капелла» была связана с Советским Союзом, а десятью годами позже историк Гельмут Хайбер писал «о невозможности окончательно установить степень причастности РСХА к созданию легенды о „Красной капелле“». От простых людей трудно ждать знания того, что осталось неизвестным историкам. Так что «Красная капелла» осталась загадкой.
2
Из биографии Кузнецова видно, что он никогда не служил в советской разведке. Он родился в 1904 году, в 1921 году добровольцем вступил в Красную Армию, в 1930 году поступил в Военно-политическую академию имени Ленина, а перед Второй мировой войной служил в политических органах Красной Армии (информация получена в Институте изучения СССР в июле 1968 года. —