Выбрать главу

Стебеньков, будто почувствовал, что у Тома важное сообщение, высунулся из кабины.

Том прошептал несвязно:

— Как отойдем подальше — гони, слышишь?! Это — гады!.. Хотят уйти за границу. Ну, слышишь?!

Он задыхался от волнения, боялся, что ему не поверят.

— Том!— сердито окликнул «Буйвол».

— Иду, ладно!— отозвался Том и, чуть не плача, повторил с отчаянием, задерживась возле кабины:

— Ну?! Гони, гони машину, слышишь?!. Гони!..

Он побежал к «Буйволу», оставив в растерянности Стебенькова и совершенно опешившего от неожиданности Юрия Серебренникова.

Что-то волевое, обязательное было в словах незнакомого паренька. Стебеньков хорошо знал, что рядом граница. Вся эта история с того самого момента, как капитан «Медузы» остановил машину, не слишком нравилась Стебенькову.

Он включил зажигание и положил руку на рычаг переключения скоростей.

Так выпить и не удалось.

Все пятеро остановились, не доходя чинары, где покачивалась электрическая лампочка. Они услышали фырчанье отъезжающей машины.

«Буйвол» схватил Тома за руку. Василий Васильевич и Горский переглянулись. Один Том знал правду и, хотя «Буйвол» больно сдавил его руку, не сумел скрыть вздоха облегчения.

«Буйвол» побежал назад, к машине, всё крепче сжимая руку Тома. За ними побежали остальные.

Ночь была темная, и вначале они еще думали, что ошиблись.

Но машины не было.

— Где машина? — угрожающе спросил «Буйвол» и стал трясти Тома.

— А я почем знаю?

— Они, может, отъехали подальше?— неуверенно высказал предположение Василий Васильевич.

— Конечно, отъехали! — вызывающе подтвердил Том.

— Посмотрим! — «Буйвол» побежал, не отпуская Тома.

Дорога свернула. Тусклая лампочка на чинаре исчезла.

Теперь они шли темной улицей между глухими дувалами, за которыми надрывались сторожевые псы.

Том перестал сопротивляться, и «Буйвол» слегка отпустил его руку.

«Сейчас, вырвусь,— думал Том,— убегу!»

Дувалы с одной стороны дороги оборвались, уступив место хлопковому полю.

Они продолжали идти, но никакой машины не было видно. Значит, шофер бросил их и увез сына Серебренникова. Почему?

Рука, словно зажатая в клещи, онемела. Тому хотелось кричать: это я, это я сделал! Я рассказал, кто вы — гады!

Но он молчал, выбирая момент, чтобы вырваться.

Лай становился все глуше. Дорога была безлюдна.

«Пора!» — решил Том и, резко присев, боднул «Буйвола» в живот. Почувствовав, что «Буйвол» больше не держит его руку, Том пустился бежать, но сразу споткнулся и растянулся на дороге. Это Горский подставил ему ногу.

Том хотел вскочить, но кто-то навалился на него, прижал голову к земле, заставил мучительно глотать пыль. Том почувствовал, что задыхается. Он попытался вырваться — не удавалось. Закричал — голоса не было.

Тогда ему стало страшно.

Он сделал невероятное усилие, повернулся на бок. Рядом увидел тяжелую ногу «Буйвола».

Полузадохнувшийся, обессиленный Том жадно глотал воздух. Встать он не мог: кто-то сидел на ногах и кто-то держал руки.

— Где машина?—снова спросил «Буйвол».

— А я почем знаю?— хрипло повторил Том.

— Что ты сказал шоферу?

— Ничего я не говорил!

— Врешь, детка,— Том уловил в спокойном на этот раз голосе «Буйвола» зловещие нотки.

— Не говорил! — пытаясь сбросить кого-то с ног, хрипел Том.

«Буйвол» забыл, что еще недавно чувствовал к Тому расположение, что именно этот парень заставил дрогнуть его огрубевшее сердце. Что это он был единственным человеком на земле, которому «Буйвол» хотел верить.

— Что ты сказал шоферу? — грозно повторил он.

Том замотал головой: не говорил.

Но «Буйвол» ему не верил.

— Ты почему хотел убежать?

Кто-то вывернул руку. Кто-то ударил сапогом в лицо. Том застонал и сделал последнюю попытку вырваться. Не получилось.

Тогда вся боль неудачно сложившейся жизни, неприспособленности, одиночества, смертельной тоски по хорошему, честному — вдруг прорвалась наружу, и Том зашептал слипшимися, окровавленными губами:

— Гады вы все... ползучие!.. Плюю я на вас... Поняли?!— и, с трудом приподняв отяжелевшую голову, плюнул на «Буйвола».

— Кончай!— услышал Том скрипучий голос капитаиа «Медузы». Кто-то сильней навалился на ноги. Том отчаянно забился.

— Души!— проскрипел Горский.

Том хотел закричать, но жесткая ладонь «Буйвола» сдавила ему рот, резко запрокинула подбородок, так, что затрещали позвонки и вцепилась в горло.

Том дернулся в агонии.

Разжимая руки, «Буйвол» заметил глухо: