Время отсчитывает секунды. И чем больше пройдет секунд, тем легче будет Горскому разделаться с Серебренниковым.
Сейчас оба затаились за баллонами. Каждый за своим.
А время идет.
Что будет, когда иссякнут силы? Сколько еще может продержаться Серебренников? Минуту? Две?.. Конечно, и эта минута имеет большое значение. Нельзя дать Горскому уйти. Но как это сделать?
Пожалуй, решение может быть только одно: обмануть Горского, притвориться убитым. Пусть он расстанется со своим укрытием. На мгновение — больше не нужно...
А если прежде чем открыться, Горский выстрелит?.. Значит, конец... Но ведь другого выхода нет!.. И какой-то внутренний голос приказывает: не медли!
Серебренников падает навзничь, откидывая руку с пистолетом в сторону.
Горский видит залитого кровью майора. Готов! Губы растягиваются в усмешке. Он высовывается из-за баллона, и сразу слепит выстрел...
Последним напряжением сил Серебренников подползает к Горскому. Дышит!
«Ну хорошо!»— думает майор. Он хочет подняться, но силы окончательно оставляют, и почему-то кажется, что кладут на кушетку, На ту самую кушетку, возле обклеенного окошка, где умирал отец.
«Не хочу, не хочу!»
«А ты подведи часы».
«Зачем?»
«Чтобы доктор скорей пришел»...
И кто-то подхватывает его слова;
— Скорей, доктор!
Серебренников с трудом открывает глаза. Видит склонившегося над ним полковника Заозерного.
Рассвет наступает рано. Это Серебренников знает. Обычно тихо бывает в предрассветный час. А у него разламывается голова от страшного шума. Он приподнимается на локте.
— Лежите!— говорит кто-то рядом.— Вам надо лежать.
И тогда он понимает, что летит в самолете. В том самом самолете, наверно, который обещал послать генерал.
Становится плохо.
— Кислород!— говорят где-то очень далеко.
Он снова приходит в чувство.
Пахнет резиной. Просит:
— Уберите эту калошу!— И опять забытье.
Не считаясь с правилами уличного движения, карета скорой помощи мчится на красный свет. И все машины расступаются, дают ей дорогу...
Серебренникова вносят в операционную.
Он слышит голос полковника Заозерного:
— Кто оперирует?
— Профессор Гаджиев.
Серебренников не знает Гаджиева. Но почему-то становится спокойно.
Заозерный звонит в отряд?
— Перебита ключица и правое верхнее ребро. Задеты легкие. Потерял много крови. Боятся заражения... Нине Терентьевне пока ничего не говорите...
Почему так медленно тянется время?..
Наконец кто-то выходит из операционной. Невысокий, плотный человек. Расстегивает и застегивает пуговицы на больничном халате.
Профессор!
Человек в халате подходит к окну. Стоит усталый, расслабленный. И вдруг жмурится от яркого солнца.
Заозерный облегченно вздыхает.
«Медуза» стоит под разгрузкой в Фирюзеваре. Всё здесь как будто обычно. Одевается в бетон новый пирс. Подъезжают к причалу краснобокие грузовики. Неторопливо водит носом башенный кран. Стреляют огненными вспышками иллюминаторы врезавшегося в песчаную отмель дебаркадера. Подхватывает их отражение река.
Но если приглядеться, в порту можно заметить и кое-что новое. Скрыта за штабелями ящиков машина. Раньше она здесь никогда не появлялась, а в порт пришла ночью.
Рядом — высокий человек. У него серые глаза. Каштановые волосы. Он беспокойно поглядывает на часы. Никто к нему не подходит, и человек хмурится.
Потом он слышит густой бас «Медузы».
Видит, как буксир спускается по реке. Откуда-то на полном ходу вылетает пограничный катер.
Ночью неизвестный покидает Фирюзевар. Он еще попытается перейти границу.
Но где и когда?..
Примечания
1
Контрольно-пропускной пункт.
2
Тумбы на берегу для закрепления тросов.
3
Такой паспорт удостоверяет личность советского моряка во время службы на судах заграничного плавания как в иностранных портах, так и в пределах пограничной зоны СССР.
4
Списки команды, заверенные администрацией порта.
5
Вежливое обращение к лицу
6
Квартирно-эксплуатационная часть.
7
Сумасшедший, безумный.
8
Новичок (воровской жаргон).