— Тебя скорпион укусил, что ли?—Шарапов поднял брошенную ею камеру и повесил на крюк. Тут только он вспомнил о Ефремове. Водитель автопогрузчика виновато улыбался.
Истат разошлась:
— Почему купаться не разрешают? Что я на тот берег уплыву?— Глаза у нее стали колючими.— Чего молчишь?
— Нельзя купаться,— сказал Шарапов.
— Всегда было можно, а теперь нельзя?— вспылила девушка.
— Нельзя,— твердо повторил Шарапов. Он не мог ей объяснить, что это приказ начальника отряда и связан он с последними событиями на границе.
Истат топнула ногой:
— Нет, можно!
Шарапов вздохнул:
— У нас говорят: в жаждущую землю лей воду, понимающему говори слова.
Девушка круто повернулась.
Вахид бросился за ней.
— Постой, у меня дело есть!—и загородил ей дорогу.— У меня знаешь сколько вопросов?
Она повела плечами:
— Вопросов полон мир,— кто даст на них ответ? Брось ими мучаться, пока ты в цвете лет...
— Я серьезно,— перебил он ее.— Вот мы у себя посоветовались и решили...
Теперь она перебила:
— Кто это сказал?
— Что сказал?
— «Вопросов полон мир...»
— Не знаю.
— Омар Хайям сказал.
— Ну и пусть!—Шарапов начал сердиться. Время его истекло, а он был еще далек от цели своего посещения.
— То есть, как это пусть?—она была настроена агрессивно.
— Ну, не все ли равно, что сказал Хайям?— заметил он миролюбиво и стал объяснять:— Понимаешь, мы на заставе решили...
— А не все ли равно, что вы решили?— безразлично сказала она и пошла к дому.
Голос у него дрогнул:
— Меня майор Серебренников послал.
Он шел с ней рядом и страшно злился на себя и на нее, и особенно на Ефремова, потому что если бы тот не подвернулся со своим автопогрузчиком, ничего бы не случилось.
Она вдруг остановилась:
— Что майор Серебренников сказал?
Он уловил в ее голосе любопытство и облегченно вздохнул.
Мансуров слышал гудки: два длинных, один короткий. Ему казалось, что он слышит даже, как скрипит якорная цепь и огромные жернова-колеса начинают перемалывать воду.
Пароход раздувает железные легкие. Нехотя отчаливает от берега. Речная волна, точно белка, крутит колеса.
Опять уходит «Медуза». Спускается вниз по течению старый капитан, и Мансуров вдруг чувствует себя одиноким.
Он понимает: Максиму Максимовичу пора на берег — годы немолодые и здоровье пошаливает. Но что делать ему в пустом доме? Предложить перебраться на КПП? Здесь ему будет совсем тоскливо.
Нет для Мансурова человека ближе Максима Максимовича, хотя они при исполнении служебных обязанностей и относятся друг к другу с подчеркнутой официальностью.
Во время войны, двенадцатилетним мальчишкой, Анвар Мансуров убежал из детского дома на фронт. Но до передовой не добрался, а застрял в Оренбурге. Там, на вокзале, познакомился с моряком в прожженном бушлате. Моряк возвращался домой после ранения. Анвар, конечно, не знал этого и привязался к нему:
«Дяденька, возьмите на фронт!».
Моряк спросил:
«А ты кто такой?».
Анвар рассказал всё без утайки. Тогда моряк ответил серьезно:
«Что ж, пришвартовывайся!»—и повез его назад в Среднюю Азию.
В Ташкенте мальчик хотел убежать. Но. Максим Максимович обещал:
«Вот, салака! Погостишь у меня недельку и вместе — на фронт. А убежать всегда успеешь».
Мальчик привязался к моряку, который к тому же оказался капитаном, и поверил.
Максим Максимович застал дом пустым. Жена умерла месяц назад от воспаления легких. Капитан загрустил.
Так и остался Мансуров у него. Окончил среднюю школу, пограничное училище, два года служил в Закарпатье, а потом перевели в родные края.
Мансуров вздыхает. Взгляд падает на образцы паспортов, которые, точно на парад, выстроились перед ним в опломбированной витрине под стеклом. Правофланговым стоит одетый в черный мундир дипломатический паспорт с золотым гербом на груди. Рядом с ним — чуть светлее, но такой же нарядный — служебный паспорт. Потом еще какие-то специальные паспорта. И, наконец, замыкает парад так называемый общегражданский загранпаспорт,— в бордовом камзоле и тоже с гербом, на котором золотом вытиснено: СССР.
Вот такой паспорт, сроком до 5 мая 196... года, похищен у журналиста Афанасия Басенюка.
Мансуров не знал, где сейчас Басенюк. Да и зачем ему это было знать? Пусть разиней-журналистом занимаются те, кому по штату положено. А ему нужно не прозевать того, другого, похожего на Басенюка: ростом один метр семьдесят пять сантиметров, с серыми глазами и другими приметами, вписанными в паспорт. Не прозевать, если, конечно, этот мнимый Басенюк вздумает перейти границу.