– Господин капитан, вы давно из генерал-губернаторства? – спросил Эрик.
– Десять дней назад покинул убогое местечко в Польше, где прослужил около года, так и не запомнив его названия. Получил недельный отпуск – и вот я во Франции! Как вы думаете, хватит мне недели? Наш фюрер, видимо, был прав, когда говорил, что это гниль, – он на секунду замешкался, – но боевому офицеру не мешает попробовать этой парижской гнили с ее французскими прелестями.
– В Париже самые лучшие каштаны на улице Пигаль, – сказал Эрик и внимательно посмотрел в глаза капитану.
– Каштаны? – удивился капитан. – Вы любите жареные каштаны, господин лейтенант? Я только один раз попробовал их, и мне они показались прескверными. Но если речь идет о площади Пигаль…
– Знаю, знаю, там прелестные француженки, – прервал его Эрик. – Извините, но мне пора, – сказал он, чувствуя усталость и разочарование.
5
Клос был обеспокоен. Он торопился, как можно быстрее добраться до Сен-Жиля. Видимо, Центр сообщил по своим каналам о его выезде и кто-то уже ожидает его. Если он снова лишится связи… Об этом лучше не думать. Уже дважды с ним такое случалось, и он знал, что, когда агент теряет контакт с Центром и вынужден все брать на себя, он чувствует полное одиночество и его работа практически теряет смысл. Но и в такой обстановке разведчик обязан продолжать выполнение задания с учетом сложившихся обстоятельств, надеясь на память и отработанный механизм безошибочного самостоятельного принятия решения, запоминая и фиксируя все, что может быть полезным для Центра. Сознание того, что с трудом и риском добытая ценная информация, которую не передадут в Центр вовремя, окажется уже ненужной, не может не беспокоить и не волновать настоящего разведчика. Поэтому Клос стремился быстрее приехать в Сен-Жиль и установить контакт с тем, кто должен был по приказу Центра помочь ему в выполнении нового задания.
Вчера он удивил медицинскую комиссию госпиталя, где все еще находился после контузии, тем, что отказался от положенного ему отпуска и попросил как можно быстрее отпустить его в часть согласно имеющемуся у него служебному предписанию. Комиссия, которая еще не встречалась с подобным служебным рвением, восприняла просьбу Клоса как признак еще продолжавшегося шока после контузии. Однако, посоветовавшись, врачи решили: если обер-лейтенант Клос чувствует себя уже здоровым и настаивает на выписке, он может отправляться в свою часть.
Как назло, поезд, в котором ехал обер-лейтенант, прибыл в Париж почти с двухчасовым опозданием. Клос никого не спрашивал о причинах опоздания – и так все было понятно. Когда поезд приближался к Парижу, в окнах вагона мелькали разбомбленные пригородные вокзалы, разрушенные пристанционные постройки, дома, целые железнодорожные составы, наскоро восстановленные мосты. Авиация англосаксов действовала безнаказанно.
Поскольку в Сен-Жиль предстояло прибыть только через четыре часа, Клос решил, что неплохо было бы еще до приезда в Нормандию, из Парижа, сообщить Центру о своих дорожных приключениях и о том, что он прибудет в назначенное место с двадцатидневным опозданием.
Год назад он был в Париже. Клос знал, что где-то в Восемнадцатом округе находится конспиративная квартира. Он смутно припомнил небольшую третьеразрядную гостиницу. В вестибюле ее пол был выложен терракотой. Клос помнил также полную регистраторшу, мимо которой надо было молча пройти, прежде чем откроешь дверь с надписью: «Администрация». И это все.
Клос вошел в метро, посмотрел на маршрутную схему, пытаясь найти нечто такое, что напомнило бы ему о той гостинице. Он быстро нашел то, что искал: «Анвер» – так называлась станция. Теперь он все вспомнил. По выходе из метро необходимо пересечь улицу и идти по правой стороне тротуара в сторону музея, за белым зданием которого находилась улица… И он вспомнил, что эта улица Труа Фрер, а гостиница – «Идеаль».
Осторожно, с каким-то внутренним волнением, Клос вошел в вестибюль гостиницы, увидел терракотовый пол и узкое окошечко регистратуры. Неожиданно из окошка показалась голова незнакомого мужчины.
– Вы к кому?
– К хозяину, – ответил обер-лейтенант и направился к двери администратора.
– Вы куда? – спросил мужчина. – Разве вы не знаете? Он уже полгода как депортирован. – А потом, разглядев мундир немецкого офицера, мужчина добавил: – Я новый владелец гостиницы и ничего общего не имею…
Когда он закончил объяснение, Клоса уже не было в вестибюле. Так исчез единственный шанс связаться с Центром и доложить о положении, в котором он оказался в силу обстоятельств.
Действительно ли прежнего владельца гостиницы депортировали или, может, по приказу Центра изменился адрес конспиративной квартиры?
Клос зашел в первый попавшийся ресторан, наскоро пообедал и отправился в небольшой кинотеатр. Во время демонстрации военной хроники зрители, не стесняясь, свистели и хохотали. Клос с удовлетворением отметил, что еще год назад ничего подобного в Париже не было. Когда он вышел на улицу, уже стемнело. Идя к станции метро, Клос купил у уличного продавца жареные каштаны. Необходимо попробовать, действительно ли они самые лучшие на площади Пигаль.