Гурьянов первым, размахивая пистолетом, вбежал в свой кабинет. За ним — большая группа бойцов. На полу, на стульях, возле стен, за столами и шкафами в различных неестественных позах лежали убитые и раненые гитлеровские офицеры. Кто-то хрипел, стонал.
Когда Жабо тоже оказался в кабинете, Гурьянов срывал со стены две большие карты с нанесенной на них оперативной обстановкой. Обе карты он запихнул в вещевой мешок. Туда же утрамбовал различные документы, которые партизаны вытащили из разбитых ими столов и шкафов.
— Вот, капитан, где они, глянь только!
Гурьянов тряс большой пачкой фотографий, которые нашел в одной из папок. Это были фотографии советских активистов, украденные Гнойком, и множество других фотографий, очевидно, размноженных с негативов захваченных немцами в местной фотографии, изготовлявшей снимки для партийных документов.
Но Жабо сейчас было не до фотографий. Он, собственно, ничего и не знал о них.
— Выходить! — скомандовал он. — Поджигать!..
Через, несколько минут двухэтажное здание райисполкома пылало, как факел.
Группам Каверзнева и Бабакина не удалось вплотную приблизиться к намеченным объектам. Обеим группам надо было пробежать сквер и площадь, а немцы уже вели отсюда сильный пулеметный огонь. На Советской и Коммунистической улицах бойцы Каверзнева и Бабакина бесстрашно пробивались вперед, расстреливали выбегавших из темных зданий немцев, уничтожали фашистскую технику…
Рядом с Каверзневым все время «работал» Сергей Щепров. Ведь он был не только бойцом, а и политруком, и парторгом. Поэтому в эти грудные минуты он старался личным примером увлекать бойцов. Автомат Щепрова строчил непрерывно, ствол накалился, а политрук все время находил новые и новые цели и, перезарядив автомат, снова бросался туда, где, как ему казалось, требуется помощь и «добавочный огонек».
Каверзнев невольно искал глазами Зину Ерохину, хотя и знал, что в темноте трудно найти. Он беспокоился, как бы ее не зацепило случайно пулей или осколком гранаты. Маленькая юркая девушка, похожая издали на мальчишку, не отставала от своих товарищей — стреляла, бросалась наперерез бегущим немцам, а при опасности приседала на корточки или падала на землю.
С таким же отцовским вниманием следил за девушкой боец Еременко. Столкнувшись с ним, Каверзнев приказал:
— Поглядывай за Зиной… Пусть не лезет на рожон.
— Есть поглядывать! — громко ответил Еременко и крикнул: — Зина! Держись рядом… Слышишь?
— Слышу! — донесся ее тонкий голосок, и Зина снова метнулась куда-то.
Остальные группы бойцов сводного отряда тоже выполняли свои задачи: громили гитлеровские подразделения, оборонявшиеся на территории свиносовхоза, в зданиях сберкассы, Дома культуры, семилетней школы и в других зданиях.
Владимир Жабо, руководя боем, перебегал от «точки» к «точке» и бесстрашно вырывался вперед. Бойцы старались опередить его, чтобы прикрыть собой командира.
— Товарищ капитан! — раздавалось сразу несколько голосов. — Осторожнее!..
Особенно трудно досталась победа на территории свиносовхоза. Здесь размещались строевые подразделения, укомплектованные обстрелянными, побывавшими в боях гитлеровскими солдатами. Они упорно и организованно оборонялись и не только отстреливались, но сделали две попытки прорваться к дороге на Черную Грязь. Однако оба раза попадали под губительный огонь винтовок, автоматов и пулеметов. А когда бойцы и партизаны, увидев впереди знакомую фигуру своего командира, поднимались в атаку, гитлеровцы, шедшие напролом, пятились и разбегались.
Затем несколько бойцов и партизан подожгли авторемонтную мастерскую, склад с горючим и находившийся в отдалении от жилых домов склад боеприпасов. Раздались мощные взрывы. Словно неожиданно налетевший ураган со свистом пронесся над пылающими зданиями; затем с короткими промежутками стали взрываться ящики с патронами, артиллерийскими снарядами и минами. Взрывы непрерывно потрясали село и заглушали все звуки неутихавшего боя.