На улицах стало светло, как днем.
Позже всех в прямой, непосредственный бой вступила группа младшего политрука Лившица. Проводники группы, опасаясь неожиданной встречи с немецкими патрулями, повели бойцов к аптеке и больнице более длинным путем, в обход села. Поэтому к своему объекту группа подошла слишком поздно, и многие офицеры и солдаты гестапо и полевой жандармерии успели разбежаться.
В горячке боя все забыли о необходимости захватить «языка». Ожесточение было так велико, ненависть к немецкие оккупантам клокотала так сильно, что каждый боец, где бы ни заметил гитлеровца — прямо перед собой, на улице или в здании, в углу комнаты, под столом или под кроватью, — немедленно разряжал во врага автомат, пистолет или бросал гранату.
Лейтенант Климов настойчиво пробивался с несколькими бойцами в здание школы. Здесь размещался один из отделов немецкого штаба и, по имевшимся сведениям, проживали генерал и старшие офицеры. Они открыли ответный огонь из автоматов и пулеметов и не давали возможности партизанам приблизиться к дверям.
— А ну, прекратить стрельбу! — приказал капитан. — Попробуем договориться с фрицами.
Жабо отлично владел немецким языком. Он громко прокричал требование всем офицерам и солдатам сдаться в плен. Ответа не последовало. Жабо вторично потребовал сдаться, но в это время из окна школы затрещал автомат.
— Тогда вперед!.. Бей гадов!.. — крикнул Жабо.
Бойцы группы забросали здание школы гранатами и затем ворвались внутрь. Продвигаясь из класса в класс, они уничтожали яростно сопротивлявшихся немецких солдат и офицеров.
На пороге одного из классов, превращенного в канцелярию, лейтенант Климов столкнулся лицом к лицу с выбежавшим в коридор фашистским генералом. Генерал (а может, это был полковник), выстрелил, но промахнулся. В ту же секунду инстинктивно выстрелил Климов и ранил генерала в грудь. И тут только лейтенант вспомнил, что такой «язык» может очень пригодиться советскому командованию. Тогда он оттащил упавшего на пол генерала в сторону, чтобы его не затоптали, а сам пока бросился в помещение штабной канцелярии. Здесь он разбил стол, сложил в большой желтый портфель, лежавший на краю стола, все бумаги, вытряхнутые из ящиков, повесил через плечо две офицерские сумки, планшетку и снова выскочил в коридор к «своему» генералу. Тот лежал на прежнем месте и хрипел.
Климов схватил пленного за руки, потащил его к выходу к выволок на улицу. Здесь шел бой. Стрельба не затихала. У входа в школу лежало несколько раненых партизан.
Из соседнего здания ударил немецкий пулемет. Бойцы разбежались и залегли. Тогда Климов снова оттащил пленного генерала в сторону, под крыльцо, и, оставив его у стены, бросился в дом, откуда бил пулемет. Немецкие пулеметчики, засев в крайней комнате, стреляли из окна. Климов подкрался к двери, стремительно распахнул ее и бросил в комнату две гранаты. Пулемет замолчал.
Теперь Климов мог опять заняться пленным. Поднять его и взвалить на плечи у лейтенанта не хватило сил, и он поволок «языка» по земле. Во время этого своеобразного путешествия по улицам Угодского Завода посреди хаоса огня, дыма, выстрелов и взрывов раненый немецкий штабист умер. Климову осталось только с досады крепко выругаться и вынуть из карманов мундира с крестами все документы.
— Товарищ лейтенант, и у меня трофеи, — услышал он возбужденный срывающийся голос. В темноте, разрываемой колеблющимися всплесками огня, перед Климовым выросла фигура сержанта Михаила Козлова. Он вытянул перед собой руки, и Климов увидел два туго набитых портфеля.
— Пригодится, наверное, — сказал Козлов, вытирая рукавом шинели вспотевшее лицо.
— Что там?
— Документы всякие. Полно!
— Молодец! После боя все передадим Жабо.
Критический момент наступил тогда, когда в село вкатились четыре танка и броневик. Из броневика засверкали вспышки пулеметных очередей, а танки, развернув пушки в сторону леса, выпустили несколько снарядов. Видимо, стрелять по селу вдоль улиц или по метавшимся вокруг зданий фигурам экипажи танков пока не решались, опасаясь поразить своих. Поэтому для устрашения открыли стрельбу по лесу.
— Поджигай танки! — громко крикнул Жабо.
— Поджигай! — подхватил этот возглас комсомолец Алексей Басов, боец из группы Бабакина, и взмахнул выхваченной из кармана бутылкой. Освещаемый багровыми отсветами, не пригибаясь к земле, он стремительно рванулся вперед, будто хотел грудью своей остановить танки, разрушить их броню. За Басовым бросилось еще несколько человек.
— Жги!.. Бей!.. — неслись крики смельчаков, решившихся на единоборство с бронированными машинами, испятнанными маскировочной краской и крестами.