— А ты зачем вернулся? — неожиданно закричал он на меня. — Думал, трубой поделюсь? На-ка, выкуси! Как бы трудно ни было, не отдам! Умру за трубу!
Уложив учебники в портфель, он сунул его под мышку и стал подталкивать трубу ногой, катя по дороге, — так легче.
Решив, что делать мне здесь нечего, я побежал домой обедать.
Я успел умыться, переодеться и съесть все, что мама поставила на стол, когда увидел в окно Петю. Измученный, он медленно подкатывал трубу к своему дому. Приткнул ее к завалинке и, вытирая пот с лица, сел на портфель отдохнуть. Посидел немного — и снова к трубе. Походил возле нее взад-вперед, пнул ногой. Снова уселся на свой растрепанный портфель. Долго глядел на трубу и думал. Затем выдернул из плетня палку, стукнул по трубе раз-другой. Прислушался. Пожал плечами. Пригнулся до самой земли, заглянул в круглое черное отверстие, даже руку туда просунул. Сдул ржавчину с пальцев, вытер ладонь о штанину и опять уселся. Лицо кислое, словно пилюлю проглотил.
Я выбежал из дому — и к Пете.
— Когда ты сказал: «Чур, моя!» — ты что собирался с трубой делать? — спросил мрачно Петя.
— Ничего. Я просто так сказал.
— «Просто так, просто так», — снова передразнил Петя. — Зачем же меня подначивал? Волок ее, тяжелющую, через весь поселок. Взмок как лошадь. А ради чего?
— Откуда я знаю! Твоя труба, что хочешь, то и делай с ней. Можешь на попа поставить, можешь по двору покатать…
— Не хватало еще, чтобы я ее на попа ставил и по двору катал. Много чести! И так последние силы отняла. Тебе хорошо — ты порожняком шел.
— Тогда возьми и выбрось ее обратно. Пусть лежит, где лежала.
— Ты что — издеваешься? Я не Иванушка-дурачок, чтобы тащить ее в такую даль. Вышвырну, как змею, за плетень, пусть валяется.
Рассердившись, Петя зло пнул трубу ногой, и она, подскакивая на рытвинах и подминая под себя траву, откатилась далеко в сторону.
…Вечером мы с Петей удивились: нашей трубы нет на месте. Первоклассники, собиравшие металлолом, признались нам, что они погрузили трубу на тачку и отвезли в утиль. Кто-то сказал им, что трубу на заводе переплавят и из нее получится новенький лемех для плуга, а может быть, даже и скафандр для космонавта.
Узнав об этом, Петя злорадно хлопнул меня по затылку:
— Эх ты, голова со здоровой памятью! До простой вещи не мог додуматься. А еще: «Чур, моя!» Не твоя, а моя труба взовьется в космос! Ну что — облизнулся?
Приключения девятое
ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Чего только не случается в каникулы! Впечатлений — на целый год. Начнешь рассказывать о лете и остановиться не можешь. Хочешь говорить одну чистую правду, а с языка сами собой срываются выдумки. Случилось одно, говоришь другое. Обязательно прихвастнешь. Сам потом поражаешься, как все складно выходит. Наврешь с три короба, а ребята рядом стоят и поддакивают — и с нами, мол, такое бывало.
Но в то, что рассказал Петя Кулемин, никто из нас не поверил. А рассказал он вот что:
— Я целую неделю жил в районе, откуда ракеты в космос запускают. С космонавтами встречался. С космонавтами номер семь, восемь и десять. Все майоры да полковники.
— А где же девятый номер? — спросил я.
— Девятый был в отпуске. Космонавты меня своей пищей угощали. В тюбиках, как вазелин. Каша, кисель, яблочный сок и прочие штучки. Надавишь, и пища в разжеванном виде сама в рот лезет. Вкусно — пальчики оближешь. У них повар высшего класса. Тоже космонавт. Как и меня, Петром Васильевичем зовут.
— Не бреши! — уличил я Петю. — Ты же все лето у дяди в селе Криволучье отдыхал. Там никакого космодрома и в помине нет.
— Вот сказал! В Криволучье даже аэродрома нет. Это всякий знает. Дядя ездил за тысячу километров к своему другу-космонавту. Они вместе в школе учились. И меня с собой забрал. Вот это поездочка! Век буду благодарен дяде.
— Куда же вы ездили?
— Так я тебе и сказал! Ишь чего захотел! Военная тайна. Я даже расписку дал, что Н-ский район до самой смерти не выдам. Хоть на куски режьте.
— Никто тебя резать не собирается, — успокоил его наш староста Володя Курбатов. — Сочиняй сколько угодно!
— Ах вы, значит, не верите?! А если у меня вещественное доказательство есть?!