На краю площадки доктор Губерт, облаченный в ярко-оранжевый комбинезон, рассматривал рулон компьютерной распечатки, которую перед ним держала Элла.
- Как настроение, Разин? — спросил Губерт, не поднимая головы. — Ложись туда.
Посреди площадки на раскладных кронштейнах стояла пластиковая плита-лежак с фиксаторами для рук и ног. На ней черной краской была нарисована восьмерка — или знак бесконечности, это с какой стороны смотреть.
Я не двинулся с места.
- Вначале расскажите, что за эксперимент.
Тут Губерт впервые взглянул на меня.
- Зачем? — спросил он немного удивленно. — Тебе это ничего не даст, абсолютно ничего. А объяснения довольно сложны и займут много времени. Ложись.
- Нет, сначала вы все расскажете.
С легкой досадой доктор кивнул охраннику, стоявшему позади меня:
- Миша, пожалуйста…
Я не успел обернуться — конвоир ткнул меня дубинкой между лопаток.
Что-то подобное я видел у коменданта авиабазы в Казахстане, только та дубинка громко трещала, а разряды выдавала послабее, когда комендант испытывал ее на местных дворнягах.
Меня тряхнуло, ноги подогнулись, и я повалился на пол. В голове будто молния полыхнула. Все потемнело — и когда я опять смог видеть, охранники волокли меня к лежаку из пластика.
Тихо клацнули фиксаторы на запястьях. Зрение прояснилось, и я понял, что два бледных овала — лица склонившихся надо мной доктора и Эллы. Раздались шаги, в поле зрения появился узколицый парень в белом комбезе, с папкой в руках. Тот самый, что приходил ко мне в камеру и снимал какие-то показатели. Губерт, выпрямившись, что-то сказал ему и опять склонился надо мной, упершись рукой в край лежака. Я повернул голову и увидел прямо перед глазами его пальцы и перстень с квадратным черным камешком, украшенным инкрустацией: что-то вроде толстой шестерни, а в ней — человечек. Перевел взгляд обратно на лицо доктора. Губы его зашевелились.
- Егор… — услышал я. — Разин, очнись, ну!
Я моргнул. Зажмурился, открыл глаза.
- Разин, слышишь?
- Слышу, — хрипло сказал я.
- Слушай внимательно, — продолжал Губерт. — Сейчас твое сознание будет ненадолго перемещено в иную среду. Мы используем твой разум как шпионский зонд, понимаешь? Среда может оказаться смертельной или просто враждебной. А может и дружественной. Ты ничего не должен делать, просто наблюдать. Собственно, ты ничего и не сможешь сделать. А мы будем наблюдать за тобой. — Он повел вверх рукой, и я разглядел тонированные окна под потолком зала. — Наблюдать и снимать показания приборов. Все это продлится около минуты. Если получится, если сознание выдержит поток чужеродных сигналов, расскажешь все, что смог понять и запомнить. Все, что увидишь там. А видеть ты будешь, скорее всего, очень странные вещи.
Он выпрямился, и я спросил:
- Минута? А что потом?
- Завтра повторим опыт с иными исходными условиями. Наша задача — добиться корреляции между параметрами, которые мы вводим, и особенностями конечной среды. Грубо говоря, научиться управлять процессом…
- Завтра? — перебил я. — Ты сказал, после эксперимента меня отпустят.
Губерт вышел из поля зрения, его голос донесся слева:
- Конечно. Но ведь я не говорил, сколько будет длиться эксперимент. Он состоит из серии опытов, и это первый из них. Продолжительность всей серии определится в зависимости от того, как сознание будет справляться с воздействием различных конечных сред.
Что-то защелкало, раздался тихий звонок. Передо мной возник ассистент и сказал:
- Постарайся расслабиться. Медитировать никогда не пробовал? Сейчас…
- Заткнись! — выдохнул я. — Губерт! Эй!
- Да, Разин? — На этот раз его голос раздался сзади.
- А что меня ждет в этой конечной среде?
После паузы он откликнулся:
- Вечность.
- А серьезно?
- Я всегда серьезен, Разин. Кстати, это у нас кодовое слово, вроде внутреннего пароля для всех участников эксперимента. Запомни его на случай, если сознание потеряется в конечной среде.
- Что за бред? Губерт, сколько до меня… сколько людей ты раньше отправлял в эти конечные среды?
- Четверых, — откликнулся он после паузы. — Иногда материальное тело целиком проваливается туда вслед за сознанием, иногда нет.
Ассистент ушел. Щелканье стало громче.
- И ни один не выжил?
- Трое мертвы. Насчет четвертого мы не уверены. Хорошо, включайте контроллер виртуальных частиц.
Прозвучали и стихли шаги. Раздался стук. Я не видел, но спинным мозгом почувствовал: дверь в зал закрылась, теперь, кроме меня, здесь никого нет.
Согнув левое запястье и просунув кончики пальцев под рукав комбеза, я коснулся спрятанной там вилки, которую незаметно прихватил в столовой, и попытался вытащить ее. Пальцы заскользили по гладкому пластику.
Свет в зале начал гаснуть.
Вытащив вилку, я покрепче сжал ее, уперся концом в защелку браслета на запястье и попробовал сдвинуть. Свет пульсировал, по залу сновали тени.
Когда я стянул вилку в столовой, у меня не было никакого плана. Ведь нельзя же, в самом деле, надеяться с помощью этой ерунды разделаться с двумя вооруженными охранниками. Я просто хватался за соломинку, за любую возможность хоть как-то повлиять на ход событий.
Защелка не поддавалась. Жужжание сменил гул, тени метались по залу все быстрее, и вдруг я понял, что они возникают из-за пузырей, которые поднимаются в емкостях по углам помещения. Вязкая жидкость внутри тех двух, что я мог видеть с лежака, светилась, переливаясь блеклыми красками.
Я перестал давить на защелку и попытался поддеть ее. Из-под потолка донесся голос доктора Губерта:
- Базовая онтология загружена?
Его ассистент что-то неразборчиво пробубнил в ответ, и доктор продолжал:
- Хорошо, надеюсь, в этот раз получится и он не повторит судьбу Баграта. Вы должны снять все показания, включая… Почему работают наружные динамики?
В окне под потолком зала я разглядел три силуэта. Один исчез, возник в соседнем окне, раздался треск динамика, щелчок — и голоса смолкли.
Губерт придвинулся ближе к стеклу. Отступил назад. За его спиной прошла Элла.
Тени метались в безумном хороводе. Опоясывающая площадку труба начала разгораться призрачным сиянием, внутри нее по кругу неслись темные пятна.
Площадка затряслась.
Защелка браслета откинулась, и тут же вилка, треснув, сломалась. Я высвободил вторую руку, сел и занялся браслетами на ногах.
Гудение стало еще громче, пузыри в емкостях взлетали сплошным потоком, там клокотало и шипело, несущиеся по трубе темные пятна слились в узкие полосы. Я будто попал внутрь какой-то чертовой карусели. Выпрямился. Голова закружилась. Вцепившись в лежак, чтоб не упасть, увидел доктора Губерта, приникшего к тонированному стеклу.
Затрещал динамик, сквозь гудение донесся голос:
- Разин! Разин!
Сжав руку в кулак, я отсалютовал ему.
И зашагал к краю площадки.
- Разин, стой на месте! Мы уже не остановим загрузку новых параметров! Не двигайся, из-за тебя может произойти сбой метасистемы! Разин, стой! Тебя целиком засосет в конечную среду!!!
Идти было тяжело — все вокруг вращалось, площадка тряслась, надсадный гул заполнил помещение. Но все же я медленно шел к трубе.
- Разин, назад!!!
Силуэт за окном исчез. Я шагал дальше, а навстречу катились волны энергии, стремящиеся отбросить меня обратно. Глаза слезились, меня шатало, пришлось нагнуться вперед и сощуриться. На что я рассчитывал? Даже если удастся добраться до двери, даже если она не заперта — что дальше? Лабораторный комплекс большой, здесь полно людей, как я выберусь отсюда? Хотя можно разоружить охранника, взять кого-то в заложники…
Ничему этому не суждено было произойти. Подойдя к трубе, я остановился в изумлении. С этого места стал виден купол, накрывший площадку. Труба была его основанием, он как бы вырастал из нее — большой радужный пузырь, вернее, половина пузыря, тончайшая полусфера. Я разглядел сквозь нее силуэты — странные, чужеродные, они извивались, перемещаясь с места на место, сливались и распадались.
Я шагнул через трубу.
И тогда мир раскололся. Гул стал ревом, он захлестнул меня и опрокинул на спину. Широкая трещина расщепила пространство. В трещине этой что-то было — огромное тело, не то диск, не то остров… Я не мог понять, видел только, что оно парит высоко над землей, где-то под облаками.
Мир содрогнулся и пропал. Все пропало…