На следующий день Артура Гринвуда нашли мертвым. Он сидел в своем рабочем кресле, уронив голову на письменный стол, рядом с пишущей машинкой. Врачи установили, что он умер от сердечного приступа. Никаких признаков насильственной смерти обнаружить не удалось. Правда, не удалось обнаружить и рукопись статьи. Однако когда Юджин Макклоу обратил внимание агентов из бюро расследований на это обстоятельство, ему было сказано, что вероятнее всего мистер Гринвуд попросту не успел написать ни строчки. Что ж, возможно, так и оно и было.
Контракт
уис работал в своей лаборатории (если только ту клетушку, ту комнатенку, ту конуру, что выделили ему на задворках университета, можно было назвать лабораторией), когда кто-то с уверенной настойчивостью постучал в дверь, и едва Луис крикнул: «Да, войдите!» — на пороге возник доктор Джеймс. Луис сразу узнал его, хотя поверить в то, что доктор Джеймс, сам доктор Джеймс может оказаться здесь, было невероятно трудно, почти невозможно. От неожиданности и удивления Луис, кажется, забыл поздороваться. Но доктор Джеймс не обратил на это внимания. Он был не один. За его спиной возвышался широкоплечий человек, которого с одинаковой степенью вероятности можно было принять и за молодого ученого, и за профессионального спортсмена. На нем была легкая куртка, джинсы и солнцезащитные очки. Кажется, никогда раньше Луису не приходилось встречаться с этим человеком. Впрочем, все это Луис отметил как бы мимоходом, боковым зрением, все его внимание было сосредоточено на докторе Джеймсе. Еще там, за океаном, где семь лет учился и работал Луис, прежде чем вернуться к себе на родину, он хорошо знал о том ореоле славы, известности, даже величия, который окружал имя доктора Джеймса. Последний раз они виделись во время торжественного выпускного акта, когда доктор пожал Луису руку и сказал несколько ничего не значащих слов. В общем-то, они никогда и не работали вместе, точнее, Луису никогда не доводилось работать под непосредственным руководством доктора Джеймса, и Луис даже не был уверен, что этот человек, знаменитый ученый, отягощенный десятками забот и обязанностей, может помнить его. И потому столь неожиданным, фантастичным выглядело его появление здесь, в этой маленькой, жалкой лаборатории.
— Я понимаю, вы удивлены, — сказал доктор Джеймс. — Однако у меня мало времени, и потому давайте без лишних эмоций перейдем сразу к делу. Не стану утверждать, что я приехал сюда, в вашу страну, лишь для того, чтобы встретиться с вами, вы все равно не поверите в это, но тем не менее программа моего пребывания здесь изначально включала встречу с вами, моим бывшим учеником. Я могу ведь считать вас своим учеником, а, Луис?
— Я буду только польщен этим, доктор, — сказал Луис.
— Не стану скрывать, Луис, мы давно уже присматривались к вам. Такие люди, как вы, нужны нам. Одним словом, я пришел сюда, чтобы предложить вам контракт. Вы будете работать в моей лаборатории. Ну? Что вы скажете?
— Это… это так неожиданно… — пробормотал Луис.
— Скажу сразу: у контракта, который мы предлагаем вам, есть некоторые особенности. Вы должны знать их. Первое: контракт заключается на пять лет. Второе: в течение действия контракта вы не будете иметь права покидать не только пределы нашей страны, но и пределы лаборатории или, точнее говоря, пределы научного городка, где будете жить и работать…
— Это немножко напоминает тюрьму… — засмеялся Луис.
— Скажите лучше: башню из слоновой кости, — тут же откликнулся доктор Джеймс. — Но разве любой ученый не мечтает об уединении, о максимальной сосредоточенности?.. И разве истинный ученый не мечтает о том, чтобы быстрее прийти к вершине, к пику своей формы, если это перевести на язык спорта. Мы дадим вам такую возможность.
Только теперь Луис спохватился, что так и не предложил своим гостям сесть. Он торопливо, с извинениями придвинул им две круглые табуретки.
Джеймс и его спутник сели.
— Простите, доктор Джеймс, — сказал Луис, — могу ли я задать вам один вопрос?
— Разумеется, можете, — сказал доктор Джеймс и засмеялся. — Но это вовсе не значит, что я вам на него непременно отвечу. Так что вы хотели спросить?
— Я хотел спросить: почему именно я? Почему именно на меня пал ваш выбор?
— Что ж, на это я могу вам ответить. Только не думайте, что вы у нас — один-единственный. Вы — один из немногих, это верно. И мы, повторяю, давно приглядывались к вам. Я думаю, мы знаем о вас даже больше, чем вы о себе. Не так ли, Анри? — Доктор Джеймс впервые обратился к своему молчаливому спутнику, и тот кивнул, засмеявшись.
— Нет, нет, не смущайтесь, Луис, — торопливо сказал доктор. — Речь не идет о вашей личной жизни, речь идет только о научной работе, только о научной работе. Видите ли, может быть, это прозвучит банально, но мы не можем себе позволить тратить деньги впустую. А вы, надеюсь, догадываетесь, что те условия, которые мы вам готовы предоставить, стоят немалых затрат. Поймите, Луис, мы ведь тоже берем на себя обязательства, и контракт гарантирует вам возможность наиболее полного, наиболее максимального развития ваших способностей, ваших склонностей, вашего таланта, наконец! И это не пустые слова! Мы действительно это гарантируем. Я понимаю: обречь себя на пять лет добровольного затворничества — это не просто, но учтите: тот, кто приходит к нам, обладая способностями, через два года становится талантлив, тот, кто приходит, имея за душой талант… Нет, я не стану уверять, что такой человек превращается в гения, но что в его работах, в его идеях появляются проблески гениальности — это несомненно!
— Я бы согласился… я бы согласился сейчас, сразу, не раздумывая ни секунды, — сказал Луис, — если бы не одно личное обстоятельство, впрочем, оно не должно вас касаться… Слишком заманчиво ваше предложение, я благодарен, что вы вспомнили обо мне… Но скажите, доктор, все то, о чем вы сейчас говорили, не кажется ли вам слишком фантастичным?.. Или вы обладаете каким-то секретом? Но каким? Мне бы хотелось это знать, прежде чем я скажу «да».
— Мы не обладаем секретом, — сказал доктор Джеймс. — Просто мы обладаем теми возможностями, которыми не обладают другие. Только и всего.
— Вы не сердитесь, доктор, — проговорил Луис, — но мне все-таки нужно подумать, посоветоваться…
Доктор Джеймс сочувственно покивал.
— Я понимаю. Пять лет — это, что ни говорите, пять лет. Однако знайте: вы ничем не рискуете. Еще одна особенность нашего контракта состоит в том, что вы в любой момент можете его аннулировать и вернуться на родину. Вас не станут удерживать и не заставят платить неустойку. Но скажу вам правду: еще ни один человек не покидал нас по собственной воле до окончания контракта…