Меня тревожит юный зал,
И если я запальчив,
Прошу прощенья, генерал.
Но ведь и я не мальчик.
Летучая мышь
Устав от первобытных странствий
Под сводами вечерних крыш.
Вне времени, хотя в пространстве.
Летучая трепещет мышь.
Как будто бы под мирным кровом.
Тишайший нанеся визит,
В своем плаще средневековом
Вдруг появился иезуит.
И вот мгновенье невесомо.
Как серый маленький дракон.
Кружит, принюхиваясь к дому:
Что в доме думают на сон?
Так порождает суеверье
Ее неслышимый полет
Не тем, что выродились перья,
А тем, что птица не поет.
Она колышется над нами,
Прильнув к открытому окну,
Пастообразными крылами
Прядет гнилую тишину.
Толчется птица и не птица,
Кружит, безмолвие храня,
И вдруг на светлое садится.
Но светлого боится дня.
И этот облик полуптичий
Висит, неясностью страша.
Но с адским символом двуличья
Не соглашается душа.
Добычи вечная дележка
Под сводами пещер и крыш…
Сова — летающая кошка —
Летучую кромсает мышь!
Опоздавшие к пиру
Опоздавшие к пиру
Пьют с расчетом, умно.
Веселятся не с жиру.
Им другое дано.
Захмелевшие гости,
Кверху лица задрав,
Как бы с радостной злостью
Ошарашили: — Штраф!
Отшутиться потуги:
Значит, снова штрафник?
Улыбаются други:
Ты все тот же, шутник.
Значит, снова на пушку?
Значит, радуйся, цел?
Он гостей и пирушку
Трезво взял на прицел.
Пиджаки или фраки —
Не понять ни черта.
Поутихли вояки —
Только дым изо рта.
И женились, поди-ка,
Поубавился пыл.
Только бывший заика
Заикаться забыл.
Обивали ладоши,
Поднимали бокал…
Постаревший святоша
Алкоголиком стал.
И страшнее, чем маски
(На бюро! На парад!) —
Лица в желтой замазке.
Восковые подряд.
Опоздавшие к пиру
Пьют с расчетом, умно.
Веселятся не с жиру.
Им другое дано.
Недовольны, не в жилу
(Закуси! Сулугун!)
Он берег свою силу.
Как дыханье бегун.
Он берег. А не слишком?
Сжал мучительно рот:
— Эту горечь, братишка.
Что-то хмель не берет.
Я кайлом и лопатой
Двадцать лет продолбил,
Я последний ходатай
Магаданских могил.
Значит, кончено? Крышка!
Променяли на снедь!
Эту горечь, братишка…
— Пред-ла-га-ется петь!
Словно обухом в темя
Этот радостный крик.
То ли рухнуло время,
То ли треснул ледник.
То ли в панике урки:
Наше дело — хана!
То ли в радость придурки:
— Помянем пахана!
От напитков ударных
Зашатались миры
От снегов заполярных
До родимой дыры.
Как рубаху с размаху,
Баянист рвет меха.
Разрывай хоть до паху —
Не замоешь греха.
Гости пьяны в дымину.
Именинника дичь.
Продымили домину,
Хоть пожарников кличь.
Этот прямо из глотки
К умывалке прирос.
Как на тонущей лодке
Захлебнулся насос.
Разъезжаются гости.
В зверобойных мехах.
Отработаны кости.
Как на бойне в цехах.
А хозяйка устала.
Обескрыленный взгляд.
— Вы с вокзала?
— С вокзала.
Надо ж, как говорят.
Столько лет и событий…
— Да, такие дела…
— Ради бога, звоните,
Мне еще со стола…
В мутный час предрассветный,
Среди страшных утрат.
Что ему этот бедный
Грустной женщины взгляд?
Он уходит куда-то.
Лагерей старожил.
Одинокий ходатай
Магаданских могил.