Выбрать главу

Ветер стих. Было очень свежо и очень-очень рано.

- Садись, я отвезу тебя домой.

- Как это? Нам же нужно в Писхэйвен, шеф.

- Сегодня уже нет. Я объясню тебе, почему. Давай...

Пока Крамер выезжал из города в Кивела Вилледж, он успел рассказать Зонди, в чем дело. А если полковник так ко всему относится, пусть не ожидает, что они будут крутиться всю ночь.

Зонди жил с женой и тремя детьми в двухкомнатном бетонном домишке площадью максимум в четыре стола для пинг-понга, с глинобитным полом. Каждый раз ему приходилось указывать Крамеру дорогу, потому что в поселке было несколько сот точно таких же лачуг. Его дом отличался от остальных только короткой дорожкой, выложенной перевернутыми жестянками из-под сгущенного молока, слишком, однако, ржавыми, чтобы отражать свет фар.

- Утром отправляйся к Гершвину, - приказал Крамер, остановив машину. Должен знать, куда девался источник его доходов. Может Шу-Шу заболел? Я должен встретиться с полковником и с Перкинсом, а потом буду на рынке, если ты не вернешься в отдел до десяти.

- Ладно, шеф, до встречи.

Крамер подождал еще, чтобы посветить Зонди, пока тот открывал дверь, и потом поехал в город.

Счастливчик! - Жена Зонди была красивой женщиной с роскошными формами.

Крамер поймал себя на мысли о том, не пора ли и ему найти такое же счастье, ему бы не помешала верная жена, да и детей он очень любил. Но нет, он человек твердых принципов. Было бы неверно при этой профессии взять на себя такую ответственность - никогда не знаешь, не очутишься ли ты на прозекторском столе и не будет ли доктор Стридом ковыряться у тебя в брюхе. Так что он нашел себе вдову с четырьмя детьми. И она рада каждому его неожиданному визиту.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Крамеру опять не дали выспаться и чувствовал он себя совершенно разбитым. Кто-то безжалостно жал ему коленом в пах.

- Эй, осторожнее, что ты делаешь! - кричал ещё кто-то.

Крамер сорвал с лица простыню. По нему карабкался на четвереньках сияющий пятилетний карапуз.

- Доброе утро, дядя Тромпи, - засмеялся тот, косясь на свою мать, стоявшую в углу.

- Ты чуть не оторвал бедняге Питу голову, - укоряла лейтенанта вдова Фурье.

- Да мне это ничего, мама, - великодушно произнес Пит.

Но тут на шум влетело в комнату все остальное семейство и кинулось на беднягу Тромпи. Все остальные были старше, а значит и сильнее, но Крамеру было справиться с ними легче, чем матери.

- Что это вы делаете? - не выдержала та. - Все вон, чтобы ваша мама спокойно могла одеться. Сию же минуту - а то я опоздаю на работу!

- А минута - это много, дядя Тромпи? - спросила Мери, старшая из детей, которая все прекрасно знала.

- Вон! - закричала вдова.

- Да Бог с ними! - Крамер сел и потянулся за сигаретами. Купил он их в автомате, и под целлофан была засунута какая-то мелочь. Переложил её в карман брюк.

- Ну так сколько? - Мери подобралась поближе.

- Если ты мне скажешь, сколько длится минута, то все получите лимонад из той греческой лавчонки внизу, когда её откроют.

- Шестьдесят!

- Секунд! Почти правильно - а вы, бандиты, исчезнете отсюда и не возвращайтесь, пока не напьетесь от пуза!

Дети вылетели из дому, словно их ветром сдуло.

- Ты их балуешь, Тромпи.

- Я себя балую.

Вдова, занятая поисками чулок, неосторожно подошла слишком близко. Крамеру достаточно было достать её запястье и она уже лежала рядом.

- Вы, полицейские, видно думаете, что вам все позволено?

- Так тебе не нравится? Рассмеявшись, она прижалась к нему.

- Из-за тебя я уже дважды опаздывала.

- Я подвезу.

- Тогда отлично - и она занялась своим делом.

- "Наслаждение - это нечто исключительное - думал Крамер, наблюдая за сложной процедурой борьбы пышнотелой женщины со слишком тесным поясом. Только чистое наслаждение, а не то холодно рассчитанное свинство, которое цензура выдирает с газетных страниц. Грязное, гнусное свинство. Но истинное наслаждение..."

- Не пора ли тебе вставать?

- Гм...

- Только потому, что ты зол на полковника, не стоит опаздывать на работу. И так кормить детей завтраком придется Мери.

- Гм...

- Ну давай, Тромпи, в ванной есть бритва, я ей брею ноги, так что вымой...

Крамер, ворча, выбрался из постели и потащился в ванную. Вдова Фурье бросила следом его штаны и обрадовалась, услышав звук текущей воды. Застегнув бюстгальтер, снова занялась поисками чулок.

- Тебе они нигде не попадались?

Крамер появился в дверях, пытаясь намылить щеки куском хозяйственного мыла в тщетной надежде хоть как-то побриться. Штаны перебросил через плечо.

- Какого они цвета?

- Розового, - вдова наспех набросила свой рабочий халат - она уже явно не успеет переодеться в раздевалке универмага Вулворта.

- Розового, - повторил Крамер. - Но такого цвета чулок не бывает.

- Что бы ты понимал... В нашем отделе мы все их носим, прилавки такие высокие, что покупателям ничего не видно.

И тут его осенило. Он так рванулся в комнату, что штаны и мыло полетели на пол. Вдова сердито заворчала на него.

- Иди сюда, - крикнул Крамер. - Да расстегни эти чертовы пуговицы!

- Не трогай меня, у тебя руки мокрые! - запротестовала она. - Ты с ума сошел, Тромпи!

- Расстегни!

Выглядела она настолько оторопевшей, что ему стало её даже жалко, но догадка была слишком важна, чтобы тратить слова. Крамер сосредоточенно уставился на белье, появившееся из-под разошедшихся пол халата. Открытый бюстгальтер был ярко-красным, отделанным черным блестящим кружевом, с вышитыми цветочками. Пояс для чулок - телесного цвета с нарядным карминным рисунком. Приспушенные на бедра трусики - ядовито-зеленого цвета, с вышитыми на известном месте желтыми розами.

Вдова Фурье стояла тихо, словно ожидая, что он коснется самого сладкого местечка.

- Закройся, - буркнул Крамер и даже улыбнулся. - Мне нужно было только взглянуть.

- Ах, так!?

Она снова начала одеваться. Надувшись, готова была рассердиться.

- Думаю, по пути нам надо поговорить.

- Ты мне сейчас скажи: почему ты все это носишь? Это для меня очень важно. Теперь её терпение лопнуло.

- Ты что это имеешь в виду?

- Почему все такое крикливое? Почему не обычного белого цвета, как на всех витринах?

- Не знаю. Может быть, потому, что весь день приходится носить униформу...

- Продолжай, - Крамер подал ей чулки, оказавшиеся на полу у неё под ногами.

- О, спасибо. Ну, просто все продавщицы у Вулворта должны быть одеты одинаково, а это так ужасно... И цвет - серобуромалиновый...

- Да?

- И если женщина носит пестрое белье, такое, какое ей нравится, тогда - хоть этого никто и не видит - она хоть чувствует себя сама собой.

Его это явно поставило в тупик.

Чулок на левой ноге перекрутился. Опираясь на локоть Крамера, она поправляла его и одновременно ковыляла к постели, чтобы сесть.

- А что бы ты сказала о двадцатилетней девушке, которая сама себе хозяйка, может позволить себе все, что угодно, но носит серобуромалиновые туалеты, а под ними белье самых невероятных расцветок?

- Сказала бы, что нечто её вынуждало.

- Вынуждало?

- Конечно. Какая же женщина добровольно захочет испортить о себе впечатление?

- Ты права.

И поскольку ей польстило, с каким вниманием он следит за её словами, она добавила:

- Я лично утверждаю, и говорила это начальству не раз., что немного цвета никогда не повредит.

Но мисс Ле Руке явно опасалась, что ей это могло повредить. И сильно. А какова она была в действительности, нужно было ещё подумать. Но не теперь.

- Побреюсь на службе, - Крамер кинулся торопливо одеваться. Готов он был раньше, чем вдова нашла свой второй туфель. Он выгреб его из-под кровати и надел ей на ногу.

- Так, Золушка, внизу тебя ждет карета... По дороге к лифту она заметила, что он довольно смеется.

- Ты чудовище, Тромпи Крамер, - заявила вдова. - Но все равно приезжай поскорее, ладно? Дети тебя обожают.