– Это место Сталинград называю. Да, есть такое. В самом Пекле. Настоящий Сталинград с немцами, лютой стужей, самолётами и артиллерией. Над тобой «Юнкерсы» кружат, бой идёт, а потом всё это заваливает миллионами заражённых.
– Вылез он значит со своей дороги, когда очередная полоска черноты открылась, а всюду люди разорванные и паровоз под парами стоит. Сунул нос в один из вагонов, а там ящики с патронами, снаряды, гранаты. Полез в кабину к машинисту и давай всё крутить и дёргать, и поехал, но недолго. Через несколько километров на стаб выехал, а там рельсы дрянные и тупик. Из всего эшелона с рельс только несколько вагонов сошло, а нашего рисовальщика от удара в кабине приложило, и немного примяло.
– В это время я со своим одним товарищем по имени Свят, выполнял одно важное дело, а точнее драпал от превосходящих сил противника. Свят меня по пути из «Урала» высадил, а сам в сторону Пекла грузовик погнал. Он этих ребят от меня уводил. У него дар такой, его заражённые почти не видят, только самые развитые. Там, где он может на карачках проползти, бронетанковую дивизию сожрут. Машину бросил, а сам слинял. Назад у Свята пути не было, он и пополз знакомой дорогой через Сталинград, а выполз как раз в тот момент, когда наш дурила с патронным эшелоном упражнялся. Свят бедолагу выволок, лечебными штуками обколол и с собой поволок. Они с художником обратно два месяца на пузе выползали.
– Всё это время художник его уговорить пытался, отряд собрать и секту сжечь. Он и заплатить готов, мол, дорогу до самого паровоза через черноту высчитал. На грузовике можно проехать и ни одного заражённого не встретишь, а Свят его затыкал, чтобы не шумел.
– Как только из пекла вышли, Свят художника в охапку и ко мене, а я их к моим шефам отволок. Всё нам этот рисовальщик дорогой к паровозу заплатить пытался, а мы ему: «Заткнись придурок, за это денег не берут».
– Накрыли мы этих больных на голову извращенцев. Всюду человечина, детвора в клетках сидит, но всех сектантов взяли, только этого Эл-Кабано не было. Мы этих уродов калечили, шуруповёртами к стенам прикручивали, на углях запекали и руки-ноги отрезали. Наказывали как могли. Всё это время наш художник по стабу рыскал. Мы ему говорили, что такие твари как это жирный Эл-Кабано за версту опасность чует и первым сбежал и давно его тут нет, а он: «Я знаю, что он тут». Словно ищейка рыл, в каждую дырку нос засовывал, несколько дней не ел не спала, все подвалы облазил на каждый чердак посмотрел, но эту тварюку нашёл, а он ему из дробовика в живот выстрелил и сбежал. Мы за этой тварью лучших бойцов послали, но не догнали.
– Нашему художнику сразу спек и стимуляторы вкололи, всю медицину подключили, но в картечи яд был, не смогли вытащить. Перед смертью он заулыбался и говорит: «Так я вам карту и не отдал. Когда он в меня выстрелил, я весь свой дар в него отправил, я ему на внутренней стороне черепа карту нарисовал». И умер художник.
– Вот! – многозначительно поднял палец Трах, привлекая внимание. – Так-что, други мои, если кому нужен паровоз патронов с отличным подъездом для грузового транспорта, то карта на внутренней стороне черепа Эл-Кабано.
Все приглашённые бойцы сидели и молчали, переваривая информацию и пытаясь сохранить невозмутимость. Приняв молчание за конец секретной беседы, одна из танцовщиц решила срубить бабла с нашего стола и изящно обтанцевала, задумчивую компанию немного задержавшись около Траха. Он плюхнул ей на ягодицу кусок скотча. Под приклеившимся куском липкой ленты явно просматривалась горошина. Девица ойкнула, и закрыла подарок ладошками. На её лице читалось удивление и испуг, но не от щедрого подарка, а то того, что новый способ борьбы с регрессом технологического развития увидят остальные посетители и тоже будут лепить куски скотча со споранами на все места голого тела, последовав примеру моего товарища.