– Лодку мне и моим людям, или я брошу золото в море, – крикнул он и поднял ларец за кольцо в крышке.
Я бросил топор. Ларец, со все еще сжимавшей кольцо кистью, загремел по палубе. Человек, выронив меч, упал на колени пытаясь зажать обрубок руки. Двое викингов смеясь подхватили его и с шутками и прибаутками выкинули за борт в набежавшую, так сказать, волну, третий подобрал ларец.
Последние защитники кнорра срывали с себя доспехи и прыгали в воду в жалкой попытке продлить жизнь еще на несколько мучительных мгновений.
Осень, вода семь – восемь, минут пятнадцать в такой воде и суставы от холода перестают сгибаться. Человек не может плыть, быстро теряет прыть и банально тонет, если не замерзает раньше.
Последним на палубе оставался мальчишка. Выставленный вперед узкий, тонкий меч слегка дрожал в его руке. Я шагнул к нему, что-то мигнуло в глазах мальчика.
– Это был твой отец? – догадался я. Мальчишка молчал, в его глазах снова что-то мигнуло.
– Да, ты, девчонка, – тихо сказал я, шагая ближе и перехватывая попытавшийся ударить меч.
Я оглянулся на добивающих раненых и кричащих от радости победы и добычи викингов.
– Да, это лучший выход, – я улыбнулся и легко толкнул девочку в грудь. Перелетев через борт, она упала в воду без вскрика, оглянулась и поплыла в сторону от кнорра.
– Дай мне лук, – я протянул руку к стоявшему рядом викингу, – мальчишка хорошо держался, и заслужил легкую смерть.
Щелкнула тетива, и стрела, свистнув, вошла в шею плывшей девочки.
– Во, блин, – сказал я открывая глаза, рядом сидел доктор.
Поверхности стен по-прежнему изгибались, у разноцветного доктора то вырастали, то пропадали рога.
– Долго я путешествовал?
– Нет, часа два.
– Я засмеялся, голос доктора звучал словно на потянутой, магнитофонной пленке.
– Ладно, поехали дальше, – пропел я, – Гагарин!
Закрыл глаза. Немного цветовой какофонии и снова плеск волн. Я на борту триремы, теперь Древний Рим. Наш легион перебрасывают в Египет, там восстание. Жара, на палубе теснота, качка, центурион принес кувшин с водой, мы пьем по очереди, передаем друг другу кувшин.
Так весь трип и проплыл, больше ничего не происходило.
Радужная пляска поутихла, мир приобрел присущую ему твердость, реальность вернулась в естественные границы.
В кабинете горел свет, за окном звезды и фонари.
– Все, что ли? – спросил я.
– Вам виднее, – ответил врач. Пощупал пульс, оттянув веко, заглянул в глаза. – Как себя чувствуете?
– В туалет хочу, – я сел на кушетке.
– Голова не кружится?
– Немного, – вставая, сказал я.
– Пойдемте, провожу, – врач взял меня под руку.
– Должен вас расстроить, доктор, – сказал я по дороге. – Никаких инопланетян не привиделось.
– Это вы расскажите Марии Ивановне, я занимаюсь исключительно вашим здоровьем. Пульс, АД, температура. Жажда не мучает?
– Да, пить хочется. И еще прогуляться бы. Как доктор насчет выгулки? Ведь даже в тюрьме вроде обеспечивают?
– Так вы завтра домой уже. Гуляйте сколько хотите, – врач пожал плечами.
– Как домой? – удивился я.
– Фестиваль закончился, завтра рейс из Екатеринбурга.
– Значит, чип будете ставить?
– Давно стоит, – доктор улыбнулся.
– Блин.
Вернувшись, мы застали в кабинете следователя.
– Как я поняла, порадовать вам нас нечем? – спросила она, протянув мне бутылку воды.
– Увы, – я пожал плечами.
– А как сам трип не был неприятным? Монстров не видели?
Закончив пить, я поставил бутылку на стол.
– Обошлось без монстров, – я улыбнулся.
– Садитесь, пишите отчет, – Демидова подвинула бумагу и ручку.
– Маш! Пожалейте! Не руками же писать. У меня почерк плохой, я завтра сам не прочитаю, что напишу. Можно на компьютере?
– Нам же нужен материал для анализа, почерк покажет ваше эмоциональное состояние в момент написания, и отношение к тому, что вы пишете. Специалисты многое могут вытащить из рукописного текста.
– Пусть с мимики моей считывают, камеры же работают, – недовольно пробурчал я.
– Не волнуйтесь, про мимику вашу тоже не забудут.
– Сколько же народа на мне кормиться собралось! – восхитился я. – Маш, а назад откатить? Процентов десять? А?
– Это я думаю, как бы с вас откат получить, – усмехнулась следователь, – за хорошее отношение. Пишите.
– Доктор сказал, что завтра отпустите. Правда?
– Правда, правда. Пишите.
Я взял ручку, склонился над листом, вздохнул, потом поднял голову.