успел, не смог. Не выполнил свой долг спасателя.
Тогда, в две тысячи тринадцатом, сигнал тревоги для него и его коллег прозвучал чуть раньше, чем для остальных жителей города, их шофер развернул машину, пренебрегая всеми правилами
движения, бригада МЧС направилась к ближайшей станции метро, чтобы грамотно организовать
эвакуацию в бомбоубежище. Какая к черту эвакуация?! Порядка в этой толпе было не больше, чем в бегстве диких животных от лесного пожара. Что могли спасатели? Только помочь слабому, привести в чувство того, кто растерялся, поднять упавшего в толпе... В конце концов, и его
затянуло в метро, за спиной закрылись ворота, он стоял на платформе, пытаясь понять, что же
теперь надо делать? Свою работу... Вправить вывих, остановить кровотечение, просто посидеть
рядом с человеком, держа его за руку, душевные раны кровоточат сильнее телесных. Сам он
легко отделался, раньше его жизнь шла по замкнутому кругу: работа, дом, магазин. Теперь же: работа, работа, продпаек, опять работа и – хлоп мордой в подушку. Видеть сны о прошлом.
Видеть солнце, небо, траву, слушать шум большого города. Или снова впустую сжать пальцы в
воздухе, не дотянувшись до руки... Двадцать лет он видел это во сне. Что бы сказал по этому
поводу старик Фрейд? Иногда и сигара не признак какого-то скрытого гомосексуализма, а просто
сигара. А он просто чувствует свою полную беспомощность. Просто…
Люди нуждались в нем. Целый год. А потом... Как-то незаметно все наладилось, метрополитен
перестал напоминать сплошную чрезвычайную ситуацию, и аббревиатура МЧС уже не звучала
так гордо и обнадеживающе, как раньше. Он не привык быть лишним и ненужным. На
поверхность попросился одним из первых, не трудно быть героем, когда и терять-то особенно
нечего. Да и подвигом это не назовешь, когда есть хорошие защитные костюмы, риск получить
облучение минимален. Не было еще никаких тварей, опасность представляли только радиация и
техногенные факторы. А в городе показалось, что со всех сторон смотрят мертвые глаза. Глаза
неспасенных. Ему одному из первой группы сталкеров удалось сохранить хоть внешнее подобие
спокойствия, но именно тогда и начал сниться этот сон.
- Виктор, проинструктируй новичка, расскажи, что его ТАМ ждет. - Командир блокпоста
подтолкнул в спину едва совершеннолетнего пацана. – Ну, вы тут сами разберетесь…
Он давно не выходил в город, уже через четверть часа ходьбы в противогазе нечем было
дышать, кружилась голова, мог потерять сознание от гипоксии. Возраст, чего же он хотел? Но
подготовкой сталкеров продолжал заниматься, когда попросят.
Парень изо всех сил хмурил брови, стараясь казаться серьезнее и старше, чем он есть, но
больше девятнадцати лет по расчетам Виктора никак не выходило. Сопляк. Впрочем, выбора не
было. Все хотели быть сталкерами, но здоровых и подходящих по всем параметрам молодых
людей в метро оставалось все меньше и меньше. ОЗК болтались на новичках, как тряпки на
бельевой веревке, за стеклышками противогаза – детское любопытство. Сталкеры, блин
горелый…
- Имя у тебя есть, недоросль?
- Михаил Васильевич.
- Васильевичем будешь, когда прыщи с лица сойдут. А пока - Мишка.
На вопрос Мишки, как там наверху, ответил одним словом: жутко.
Виктор никого не оставил ТАМ, на поверхности, только и помянул товарищей по работе, которые
погибли при исполнении. То, что в метро оказался именно он, было случайностью. Его
одиночество, которое раньше казалось недостатком, обернулось теперь чувством покоя: все, что
у него было - это он сам. Боялся, что, обретя что-то, тут же потеряет. В мирной жизни Виктор
был обычным городским спасателем, ничего сложнее, чем вытащить детскую конечность из
батареи или пьяницу из канализационного люка обычно делать не приходилось. На разбор
завалов после обрушения зданий он не выезжал, на пожарах и наводнениях не работал. Поэтому
сон ему самому казался загадкой, с чего бы?
- Дядя Витя, а чему вы учите? – Мишка удивлялся, как и все предыдущие новички, не видя на
столе автомата, а только противогаз и аптечку. – Стрелять я и так умею.
- А я не сомневаюсь, что ты умеешь...
И пока только на стрельбище... А как прибор ночного видения оденешь на запотевший
противогаз – сразу разучишься. Да еще душно в ОЗК, жарко. И нос все время чешется именно
тогда, когда твари рядом, и нельзя пошевелиться. К этому тоже надо привыкнуть, лучше здесь
начесаться в свое удовольствие. Выход наверх – это не только смелый поступок, от которого