— Гринривер, я бью для тебя людей, ношу чемоданы и похмеляю поутру. За то, чтобы я соглашался с твоим мнением, ты мне не платишь.
— А если буду? За какие деньги вы согласитесь лизать мне задницу?
Салех задумался. Ему уже платили больше, чем гвардейскому полковнику.
— Боюсь, на подобное денег нет даже у твоего отца, — покачал головой инвалид.
На эту фразу Ричард озадаченно промолчал, но спорить не стал. Чем несказанно удивил бывшего лейтенанта.
— Ничего, мистер Салех, я еще куплю вашу душу. Я еще не встречал человека, что устоял бы перед теми соблазнами, что дает ему положение.
— А я и не планирую такой подвиг. Просто привык называть вещи своими именами. Ты богатенький мальчик, который решает все свои проблемы деньгами. И тебя в моих глазах извиняет только то, что ты отморожен как полк кирасиров, и ставишь на кон свою шкуру, которая у тебя одна, так же легко, как и деньги, которых у тебя не счесть. Это много стоит. Но все равно ты мудак и сволочь.
— Ах, мистер Салех, вы даже не представляете весь список моих пороков. Я похотлив, мстителен…
— Ричард, заткнись! — послушав долгожданную тишину, бывший лейтенант осторожно добавил. — Пожалуйста.
Под зловещее молчание графеныша приятели зашли в здание, где висела табличка «приемная комиссия».
В помещении было тихо и пустынно. Здание было старым, и носило следы достаточно бережного ремонта. Кое-где из стен выступали крупные камни. Часть плитки на полу была взломана корнями. В воздухе витал дух не старины, — древности!
Ричард тоже подавленно молчал. Происходящее выбивалось и за его жизненный опыт. Стены становились все выше, и потолок тонул в дымке. Казалось, молодые люди стоят на краю бесконечного пространства. То же самое испытывает человек в первый раз увидевший океан.
— Молодые люди? Вы абитуриенты?
Наваждение схлынуло. Здание снова стало нормальных размеров. Одна из дверей оказалась открыта, и в проеме показалось новое действующее лицо. Незнакомец был низок, лыс, и казалось, состоял из одних сферических поверхностей. Серые глаза навыкате, круглый едва заметный подбородок, покатые плечи и выдающееся брюхо. Все это подчеркивал костюм коричневого цвета. Рей был готов поклясться, что ботинки на незнакомце тоже круглые.
Убедившись, что внимание привлечено, незнакомец продолжил.
— Проходите быстрее, я не советую задерживаться в этом месте надолго. Мы его давно не кормили.
Не став выяснять подробности, приятели пересекли зал, едва не прижимаясь друг к другу. Последние слова незнакомца настораживали.
— Имя, возраст, специальность?
— А? — Салех огляделся. Он стоял в большом светлом кабинете. За столом сидел круглый дяденька. В широко раскрытые окна врывался теплый ветер.
— А где… — Ричарда нигде не было, хотя буквально пару ударов сердца назад он стоял рядом и в воздухе витал запах его одеколона.
— Тоже заполняет документы. Не теряйтесь. В этом году вы первые, — мужчина взглянул на Салеха через круглые очки, которые держались на круглом носу безо всяких дужек. — Имя, возраст, род занятий?! — рявкнул незнакомец басом.
Салех рефлекторно вытянулся по стойке смирно.
— Рей Салех, тридцать четыре года, лейтенант двадцатого пехотного полка в отставке.
— Салех, Салех, ага… Нашел! Травмы, увечья, психологические расстройства?
— А…
— Так и запишем, ибицильность…
— Ноги нет… — прошипел Салех, изрядно натренированный общением с Гринривером, не сорвавшийся только по этой причине.
— Какой?
— Чего?
— Какой ноги нет?
— Левой… Я очень извиняюсь, а это разве так незаметно? — подтверждая свои слова, Салех топнул ногой в протезе.
— Сколько яблок я держу?
Бывший лейтенант с непониманием уставился на своего собеседника. И на его руки, которые лежали на столе.
— Что?
— Лейтенант, ты совсем тупой? Повторяю вопрос: сколько яблок я держу?
— Ноль! Ни одного. А в чем смысл этого вопроса?
— Читать умеешь?
— Полное среднее образование. Курсы младшего офицерского состава.
— Это понятно. А читать то умеешь?
— Грамотный! Вы меня совсем за идиота держите?
— Нет. Имя свое написать сумеешь?
— Да!
— Докажи.
— Что?
— Говорю, докажи. Напиши свое имя вот на этом листке.
Тяжело вздохнув, и мысленно извинившись перед Ричардом за то, что отбирает у него титул самого сложного собеседника, Рей склонился над столом и старательно вывел свое имя на листке бумаги.