И досточтимый Бол-д'Арет, покончив с неприятной обязанностью, вернулся к своему торту.
Казначей встал и вежливо зааплодировал. Прочие волшебники тоже захлопали.
– С вашего разрешения, господин директор, я хотел бы тоже сказать несколько слов. Запомните: по коридорам не бегать и после полуночи по школе не шастать! Наш сторож, мистер Гримшо, в прошлом году задержал пятерых воспитанников за подобные нарушения. Он обещал, что, если в этом году подобное не повторится, он отпустит их на будущий год перед началом занятий. Обратите внимание также, что в этом году все матчи по ква-кваду будут проводиться на новом поле, из уважения к памяти прошлогодней команды. Не забудьте также, что мы, как и прочие крупнейшие магические школы, в этом году переходим с аптекарских мер веса на стандартные. Будьте любезны проверить свои измерительные приборы и убедиться, что все они настроены должным образом и приобретены у надежных торговцев, имеющих соответствующие сертификаты.
– А чегой-то он на меня уставился? – негромко спросил Ганнибал Виззл.
– А я думаю, что на меня, – сказал его братец Дамиан.
– На этой неделе, – продолжал казначей, – мы будем принимать у себя гостей из Мордосвинской школы колдовства для обсуждения дальнейшего укрепления научных связей. И, разумеется, господин директор рассчитывает на то, что все вы будете держаться достойно. Во избежание различного рода несчастных случаев прислуживание[«Прислуживание» – это старинный обычай английских закрытых школ, такой же священный, как дедовщина в Российской армии. Примерно к той же дедовщине он и сводится: младшие ученики обязаны прислуживать старшеклассникам всеми мыслимыми (и немыслимыми!) способами.
] в этом году отменяется. Младшие ученики будут прислуживать старшим всего одну ночь, чисто символически. Будьте так любезны разломить свои печенья с сюрпризом. Ученики четвертого класса будут прислуживать младшему шестому, пятиклассники – старшему шестому классу.
Четверо – и пятиклассники, как по команде, протянули руки, взяли печенья, которые лежали у них на тарелках, разломили их, вытащили оттуда свернутые в трубочку бумажки, а печенья запихали в рот.
Парри смотрел на все это с растущим подозрением.
– Что это еще за прислуживание? – спросил он у Фредди.
– Ну, – сказал Фредди, стряхивая крошки на стол, – это когда ты вроде как проявляешь уважение к старшим ученикам тем, что в общем и целом становишься их рабом. Одна ночь – это еще ничего, а то, бывало, целый год прислуживали. Но теперь начальство решило, что эта, как его… естественная убыль сделалась неприемлемой.
Фредди развернул свою бумажку и прочитал:
– Фарквар Йенсен. Ой, змеиные зубы, наверняка всю ночь придется подштанники гладить!
Тут Фредди перехватил озабоченный взгляд Парри.
– Да не бойся ты, тут нет ничего страшного! В основном напрягает. Главное – не попасться в лапы Владу Потрошителю, а так ничего.
– Это Владимиру Чаушеску? – уточнил Парри.
– Да. А ты откуда знаешь? – спросил Фредди. Тут он взглянул на бумажку, которую держан в руках Парри, и запнулся.
– Ну, – сказал он, немного поразмыслив, – в конце концов, в этом есть и своя светлая сторона. По крайней мере я все-таки буду жить один.
Братцы Фредди шли вдоль стола, вырывали у пятиклассников куски пергамента, проверяли их, возвращали владельцам и шли дальше. Фредди перехватил их взгляд и кивнул в сторону Парри.
– То есть? – испугался Парри.
– Мне очень жаль, приятель, – грустно покачал головой Фредди. – Ты здорово держался там, в лесу, и ваше…
Близнецы Виззл подошли к Парри с двух сторон и опустили тяжелые руки ему на плечи.
– Вы че? – спросил Парри. – Идите на фиг!
– Мы пришли, чтобы отвести тебя к мистеру Чаушеску, – заявил Ганнибал.
– Понимаешь, у него такая репутация… – пояснил Дамиан.
– Буквально летит впереди него на крыльях молвы, – сказал Ганнибал.
– А мистер Чаушеску предпочитает, чтобы его прислужники попадали к нему целыми и невредимыми. Что с ними станет у него в комнате – это уж их дело. И он за это неплохо платит, – сказал Дамиан.
И они за шкирку выволокли Парри из-за стола. Гормошка едва не разрыдалась. Фредди пожал ему руку.
– Приятно было познакомиться, – сказал он, ловко снимая с обеспамятевшего Парри часы. – Ну, пока!
Гордон шагал по коридору, но не столь решительно, как мог бы. Сделав несколько шагов, он останавливался, чтобы поправить пепельницу или смахнуть пыль с подоконника. Время от времени искривленный прутик, который Гордон держал в руке, поворачивался и нетерпеливо тыкал его.
– Да-да, сейчас-сейчас, – говорил на это Гордон и направлялся туда, куда указывал нетерпеливый инструмент. Проходя мимо открытых дверей, он неизменно заглядывал внутрь и отпускал комментарии вроде:
– Да-да, развлекайтесь, пока молоды! Станете постарше – такого у вас уже не получится!
– Какое занятное применение трапеции!..
– Надо же, настоящая «Камасутра»!
В конце концов, повинуясь указаниям инструмента, Гордон нашел нужную дверь и постучал.
– Видимо, это здесь, – сказал он себе под нос. Дверь немного приоткрылась.
– Нет, благодарю вас, – произнес голос с восточноевропейским и оччень аристократическим прононсом. – Садовники нам здесь не нужны. И дверь попытались закрыть. Но инструмент Гордона застрял в щели, Гордон пинком распахнул дверь, и державший ее хозяин комнаты полетел в противоположный угол.
– Очень остроумно! – сказал Гордон, оглядывая изысканную, тщательно продуманную обстановку. – Ну-ка, дайте взглянуть… А-а, Парри, вот ты где!
– Это мой прислужник! – возмутился Владимир, выхватив из огня раскаленную кочергу и размахивая ею перед носом у Гордона. – Вы не имеете права ко мне вламываться!
Гордон взял протянутую кочергу за раскаленный конец, снял насаженную на нее лепешку и откусил кусочек.
– Передержал, – заметил он.
И протянул кочергу обратно Владимиру. Послышалось шипение, и кочерга упала на пол.
– Ай-яй-яй-яй-яй! – вздохнул Гордон, глядя на Парри, привязанного поперек гимнастического коня. – Опять за старое, а, Влад?
Он взмахнул рукой, и веревки, которыми был связан Парри, упали на пол.
– Боюсь, что тебе придется прерваться. Во-первых, директор хочет срочно повидать этого парня, а во-вторых, я все равно не могу допустить, чтобы ты вытворял с ним такое. Он задолжал мне денег и до сих пор не расплатился. Пошли, Парри. Не годится заставлять директора ждать. Ну-ка, давай, надевай штаны… Вот и молодчина. О-о! – сказал Гордон, приметив здоровенный ожог на руке Владимира. – Знаешь, на твоем месте я бы что-нибудь с этим сделал. Сходи к мистеру Остолопоффу, у него наверняка найдется какая-нибудь припарка, или замечательный целительный компост.
– Он хотел… он собирался… – всхлипнул Парри.
– Знаю, знаю, можешь не рассказывать, – успокоил его Гордон. – Не тревожься, рано или поздно с тобой все равно случится что-нибудь совершенно ужасное.
Гордон вывел Парри из комнаты Влада и повел по коридору.
– Куда мы идем? Зачем директор хотел меня видеть?
– Мы собираемся найти твоих родителей, Парри.
– Да ну? Правда? – сказал Парри. – Вы можете это сделать для меня?
– Для тебя? – изумился Гордон. – Неужели ты думаешь, что тебя тут будут учить, кормить и содержать, и все за бесплатно? Надо же найти, кому посылать счета!
Бол-д'Арет смотрел в окно своего кабинета. Он восседал в огромном кожаном кресле, которое, невзирая на почтенный возраст, так и не протерлось за многие годы. Как и остальная мебель в комнате – просторный стол, тяжелые скамьи, – кресло было могучим и весомым, настолько весомым, что его присутствие ощущалось еще до того, как вы входили в комнату.
Директор созерцал четыре огромных дерева. Старая береза у самого окна, тис напротив, еще дальше – вяз, а у самого озера – золотистая ива. Старый волшебник когда-то посадил их своими руками. Ну и денек тогда выдался!