Мы спустились в темный подвал и стали медленно, словно процессия монахов в катакомбах, продвигаться в темноте. Пале остановился перед утопленной в стене дверью, края стены вокруг которой были очень неровные. Я увидел следы лома.
— Прошу вас!
Пале нажал на ручку, дверные петли взвизгнули, как кошка, которую дернули за хвост. Мы вошли в большую комнату без окон. Сначала я разглядел только холодные, голые стены, но когда Пале поднял лампу, я был потрясен.
У стены стоял большой стол или алтарь, на нем два массивных серебряных канделябра, а между ними на стене висело распятие высотою в метр. Вернее, это была отвратительная пародия на распятие. Оно было вырезано из дерева и ярко, непристойно раскрашено. Сам Гойя не мог бы изобразить ничего более страшного и омерзительного. Пале поставил лампу на стол.
— То, что вы видите, это капелла, где возносили хвалы дьяволу. Именно здесь Йёрген Уль служил свои черные мессы.
Я почувствовал, как Моника прижалась ко мне и испуганно сжала мою руку, не отрывая глаз от Пале.
— В чем заключались черные мессы? — спросила она чуть ли не шепотом. — Кажется, я читала детективный роман, в котором о них упоминалось, но суть так и не была раскрыта. Что же, собственно, на них происходило?
Наш хозяин присел на край стола рядом с керосиновой лампой и, скрестив на груди руки, стал медленно покачивать ногами.
— Черная месса, — сказал он, — это высшее проявление сатанинского культа. Как говорит Вентра, это «великое жертвоприношение — козел, сатана, приносит в жертву агнца, дабы обеспечить себе власть. Это зверь апокалипсиса, разверзающий свою пасть, дабы поглотить праведных. Это меч Господень, украденный сатаной, дабы поразить самого Бога».
По сути своей, это пародия на католическую мессу. В нее входят молитвы, в том числе Кугі Eleison,[3] чтение Евангелия, освящение даров, причащение и тому подобное. Блестящее описание черной мессы Гюисманс дал в своей книге «Там, внизу». Это уже прямо для вас, Карстен.
А происходит на черной мессе вкратце следующее: вокруг священника в ярко-красном облачении собирается паства с перевернутым крестом на спине — знак того, что господству Христа пришел конец. Мальчики в красных одеждах размахивают кадильницами, источающими одурманивающее благовоние. Священник вершит ритуал: он произносит проповедь, в которой хулит и поносит святое распятие и в заключение оскверняет святые облатки и вино, на которые в ярости накидывается паства. Все это переходит в безудержный блуд, когда мужчинам и женщинам кажется, что они совокупляются с демоническими существами: инкубами, овладевающими женщинами во сне, и суккубами — демонами, принимающими женский облик и соблазняющими священников и монахов, а также с самим сатаной, этим великим приапским козлом. Это неистовый бунт подсознания и протест против тысячелетнего подавления церковью человеческой природы. В этом подвале сто двадцать пять лет назад происходили самые невероятные вещи. Стены здесь видели многое. Взгляните хотя бы сюда…
Он поднял керосиновую лампу, и мы увидели на стене прямо перед собой какие-то странные знаки, по-видимому, древнееврейские буквы, начертанные красным мелом.
— Это не пустые закорючки. Это каббалистическая монограмма — имя Господа Иегова написано задом наперед. Согласно теории оккультизма, это одно из самых страшных кощунств. Ибо представляет собой на самом деле оккультное имя дьявола.
— Великолепный экспонат для музея курьезов! — воскликнул Арне.
Мое внимание привлекли несколько бурых пятен на столе. Я указал на них.
— А это что? Пятна от вина?
— Скорее, это кровь. Случалось, что во время мессы женщин клали голых на стол и мазали кровью, чтобы в них вошли силы вечной молодости, содержащиеся в этом, по словам Парацельса, эликсире жизни. Не исключено, что это была человеческая кровь, она считалась особенно действенной. В XVII веке французские ведьмы крали или покупали детей как раз для этой цели. Ведьма Монвуазен до того, как ее обезвредили, принесла в жертву на своих черных мессах две с половиной тысячи детей. Я думаю, такие сведения помогут лучше понять происхождение этих злосчастных процессов над ведьмами.
Меня замутило. Это место внушало мне отвращение. Пале посмотрел на меня с улыбкой, очевидно, он понял мое состояние.
— По-моему, вы достаточно ознакомились с сатанинской капеллой? — спросил он.
— Да, — пробормотал я. — На сегодня, по-моему, хватит.
Мы поднялись из подвала и, вернувшись в гостиную, переменили тему разговора. Остаток вечера Пале был очаровательным и радушным хозяином. В восемь часов мы откланялись, ублаженные во всех отношениях. И все-таки, выйдя на свежий воздух, я испытал чувство освобождения.