Медовым голосом, какой мог бы быть у волкодава после удачной охоты, он спросил:
— Вас нужно отвезти…
— За той машиной, — ответил я, указывая на такси Кари Карсте. Оно как раз остановилось у светофора на перекрестке Стремгатан и Нюгордсгатан.
Шофер что-то пробормотал себе под нос, медленно покачал головой, но сделал, как я велел. Кожа у него на затылке была багрового цвета, на которой смешно выделялись кустики седых волос. Он восседал на своем сиденье с достоинством и непоколебимостью епископа, и похоже было, что сидел он там от Рождества Христова.
Он покосился на мое отражение в зеркале и буркнул:
— Ты что, сыщик из Майами?
— Да нет, тогда уж из Бергена, — ответил я и вежливо хихикнул.
Он даже не улыбнулся.
— Я предпочитаю Деррика.
— Другими словами, тебе по духу пятидесятые годы?
— Лучше уж так, чем умереть.
Такси впереди пересекло улицу Нюгордсгатан и свернуло направо у зала Грига. Мы с трудом поспевали за ним.
В это время на улицах было мало машин и около светофора на площади Дании мы встали как раз за ними. Я почти съехал на пол, чтобы меня не заметили.
Водитель такси посмотрел на меня в зеркало и ухмыльнулся.
— Кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Мадам отправилась развлекаться, а?
Я не ответил.
Загорелся зеленый свет, и такси опять повернуло направо у Лаксевога и, проехав несколько кварталов, предупреждающе мигнуло и остановилось.
— Встань у тротуара, — быстро приказал я.
Я подождал, пока Кари Карсте не расплатится. Затем она вышла из машины — и перешла на другую сторону улицы.
Я тоже расплатился и отправился за ней. На прощание шофер сказал мне:
— Не расстраивайся, ты можешь еще успеть на другой поезд, не говоря уже о такси. — Он хмыкнул и уехал.
Я поднял воротник плаща и по диагонали пересек улицу принца Микаэля Крона. Холодный северный ветер лишь только усиливал неприятное впечатление от этой улицы, которая всегда была ничейной землей между царством кораблестроения и жилыми районами города. В этой части Бергена под кручей Левстаккена, куда не проникали лучи солнца, она была одной из самых холодных улиц.
Я подошел к углу дома, за которым исчезла Кари Карсте. Я осторожно заглянул за угол. Улица была пуста. Кари Карсте исчезла.
По левой стороне стояли жилые дома, построенные сразу после войны. Я посмотрел номера домов: 18–20-2224–26.
Я задумался: «Наверное, 22».
Когда в квартире Кари двадцать четыре часа тому назад зазвонил телефон, она назвала как раз эти цифры и добавила — третий. Может быть, это чистое совпадение, но других версий у меня не было.
Я приблизился к дому и попробовал открыть выкрашенную в синий цвет дверь. Она оказалась не заперта. Рядом с домофоном стояли имена жильцов. Однако никто из квартиры на третьем этаже не захотел назвать своего имени.
Я вошел в подъезд. Расписанные под мрамор стены, лестничные решетки из стали, выкрашенной в красный цвет. Деревянные перила. Зеленые почтовые ящики на стене.
Я посмотрел на имена жильцов на почтовых ящиках. Ни одно из них не было мне знакомо, но зато на одном ящике не было вообще никакого имени.
Я остановился.
Вполне возможно, что Кари Карсте просто направилась навестить старую тетушку. В это-то время суток? Тогда доброго дядюшку или уж, скорее, кузена?
Я решил подняться по лестнице.
Первый этаж.
Второй.
Приглушенные звуки музыки и шум посудомоечной машины.
Третий.
В этом доме в двери квартир были вставлены стекла с металлической сеткой внутри. Сквозь такое стекло из квартиры справа на лестничную клетку падал свет. Квартира слева была погружена в темноту. На месте таблички с именем осталось пятно более светлого голубого цвета, чем сама дверь, и следы от двух шурупов.
Я осторожно приблизился к двери и прислушался. Ни единого звука.
Я постоял так несколько минут, изучая звуки в подъезде. Тишина.
Я попробовал позвонить. Звонок работал, но никто не открыл. За дверью была мертвая тишина.
Я позвонил еще раз, скорее по инерции. Ни малейшей реакции.
Я посмотрел на другую дверь на лестничной площадке, вынул из кармана ручку и блокнот, подошел к квартире и позвонил в дверь, одновременно делая вид, что что-то записываю в маленькой золотистой книжечке.
Дверь отворилась. Мужчина, возникший на пороге квартиры, в одной руке держал газету, а в другой — сигарету. Бледное лицо с совершенно пустыми глазами. Этакий глашатай смерти и запустения, но я тем не менее все-таки решил рискнуть: