— У нас на чердаке есть небольшая комната, в которой я никогда не была. Муж запретил мне входить в нее. Он говорит, что там прогнил пол, можно провалиться и сломать ногу. Мне даже ни разу не удалось туда заглянуть, дверь в комнату всегда заперта. Я настолько дорожу мнением мужа, что никогда не осмелюсь попросить от этой комнаты ключ. Мне не хочется выглядеть смешной в его глазах, ведь он говорит, что любопытство — одно из проявлений женской глупости.
Однако любопытство мое не ослабевало. И однажды ночью, примерно месяц назад… Карстен, налей мне, пожалуйста, еще.
Карстен наполнил ее рюмку, Лиззи схватила ее и быстро поднесла к губам. Я только теперь заметил, какая у нее слабая, хрупкая рука. Роден мог бы изваять такую руку как воплощение человеческой беспомощности. Мне стало жалко Лиззи.
— Наши спальни находятся рядом, — продолжала Лиззи. — И вот ночью, месяц назад, когда я не могла заснуть — у меня часто бывают бессонницы, — я услышала, что муж встал. Было около двух часов ночи. Я слышала, как он звенел связкой ключей, поднимаясь на чердак. Потом шаги его раздались у меня над головой, и он вошел в запертую комнату. Я долго лежала и прислушивалась, но наверху было тихо. Он вернулся в спальню в пять утра, но я не осмелилась на другой день спросить у него, что он делал на чердаке. Мне не хотелось, чтобы он подумал, будто я шпионю за ним. Ведь он так внимателен ко мне, и я не хочу упасть в его глазах. Но с тех пор эти ночные походы повторялись раз семь или восемь. И каждый раз он отсутствовал по несколько часов. Не понимаю, почему он от меня что-то скрывает, ведь я его жена. Почему он не может рассказать мне обо всем…
Лиззи провела рукой по лбу, щеки у нее раскраснелись.
— Мне так стыдно, — сказала она. — Я, наверно, поступила очень бестактно, рассказав вам об этом. Но мне нужно было с кем-то поделиться! Еще этот портвейн оказался таким крепким. Видно, я совсем потеряла контроль над собой…
Через час мы ушли. Лиззи осталась у Карстена. Он по-прежнему обращался с ней с отеческой нежностью. Теперь она могла поговорить с ним наедине.
— По-моему, эта особа вызывает у Карстена особый интерес, — заметил Танкред по дороге домой. — У меня создалось впечатление, что он воспринимает ее как объект для наблюдений. Вероятно, ей предстоит стать прообразом героини очередного романа ужасов вроде «Женщина, которая кричала» или «Тайна чердачной комнаты».
— Ты плохой психолог, Танкред, — возразила Эбба. — Карстен предавался сегодня наблюдениям совсем другого характера. И если речь идет о новом романе, то скорее всего он будет носить название «Треугольник».
— Мне не терпится познакомиться с господином Пале, — сказал Танкред. — Его ночные прогулки на чердак могут означать очень многое.
— Может быть, он смолоду страдает какими-нибудь комплексами? — предположила Эбба.
— Точно. На чердаке у него хранится собрание порнографической литературы, — подхватила Моника. — Недаром я сказала, что он мне не нравится.
Танкред сунул в рот очередную спичку.
— Кто знает, не связано ли это каким-то образом с тем, что происходит в Каперской усадьбе, — сказал он. — Я намерен посетить эту чердачную комнату еще до отъезда из Хейланда. Даже если мне придется проникнуть в дом без разрешения…
Вечером мы снова сидели в гостиной Каперской усадьбы. Карстен пришел к нам с ответным визитом, Арне успел вернуться из Лиллесанна. После ужина мы решили сыграть в карты, все предпочли покер. Арне принес виски с содовой, и мы с головой ушли в эту благородную азартную игру.
Мы не ограничивали ставки, но для начала все ставили понемногу; несколько раз Эбба, Танкред и я разделили банк между собой. Потом Арне дважды пытался увеличить ставку, но оба раза был вынужден вскрыться, и каждый раз у него не было даже пары. Карстен выигрывал.
Арне продолжал проигрывать. Карты ему выпадали плохие, но он не хотел выходить из игры; его блеф становился все откровеннее. «Странно, что он такой плохой игрок, — подумал я. — Мог бы играть и получше».
Снова сдали карты. Мне выпало два короля. Я поменял три карты, и мне попался еще король.
— Сколько карт меняешь, Арне?
— Нисколько.
Арне прилагал усилия, чтобы выглядеть похожим на сфинкса в Гизе. Неужто он хочет, чтобы мы поверили, будто у него есть стрит или флешь-рояль? Его трюки всем уже были известны. Я начал игру, поставив на кон десять крон. Этот банк достанется мне.
— Пятьдесят сверху, — сказал Арне и бросил на стол горсть жетонов.
Остальные вышли из игры.
— Что ж, ты человек богатый, тебе ничего не стоит потерять тысячу, другую. Пятьдесят сверху, господин директор, — сказал я.