Я снял плащ в уютном коридорчике со старомодными плетеными тряпичными ковриками на полу и фотографиями старого Бергена на белых стенах.
Она провела меня в среднего размера гостиную, которая казалась маленькой из-за грандиозного вида на город, открывающегося из окна. Перед нами лежал как на ладони весь Берген — от Левстаккена до подвесной дороги Флейен. Посреди города расположилось похожее на высокогорное озеро в Германии Большое озеро Люнгегорда. Малый Манхеттен своими зданиями, похожими на редкие зубы в челюсти волка, закрывал неоновые огни рекламы в центре.
На стенах гостиной висели картины в пастельных тонах, а мебель была вся из светлого дерева. На столе стояли живые цветы в вазе. На стеллаже у стены переливался разноцветными красками маленький телевизор, а на остальных полках расположились книги самого разнообразного формата и расцветок. Эти книги явно читали, а не просто поставили для красоты. Проигрыватель и радио купили, судя по внешнему виду, довольно давно, а если сравнить их с техникой Александра Латора, то это были просто монстры из прошлых времен — времен моей молодости.
— У тебя очень уютно, — сказал я.
Карин не ответила. Она в ожидании смотрела на мое лицо.
Однажды — в прошлый раз, когда я нашел Сирен, — я приезжал к ней в квартиру на Сандвиксиден. Она импульсивно обняла меня, и я почувствовал на щеке ее губы, а когда обернулся к ней, чтобы что-то сказать, то она не отстранилась, и я прижался к ее губам, мягким, душистым, как черешни. Несколько минут мы целовались, забыв обо всем на свете. Но тогда еще я был женат на Беате, а она…
Ничего большего между нами не было. А сейчас мы вот опять встретились, став на тринадцать лет старше. Но в этом могло быть и преимущество. Ведь теперь мы уже не так подвержены импульсивным объятиям, зато наверняка не удовлетворимся одним только поцелуем.
Я посмотрел на нее. Она была по-домашнему одета в потертые джинсы и белый блузон навыпуск. На ногах — тонкие белые махровые носки и удобные шлепанцы. Волосы растрепались, а на лбу пролегла глубокая морщина. Она явно была озабочена. Что-то в ней неуловимо напоминало актрису Джессику Ланж.
Она ждала.
Я обошел ее, не в силах выдавить из себя ни слова. На полке стеллажа стояла в рамке свадебная фотография Сирен и Асбьерна Сэвога. Я остановился рассмотреть ее повнимательнее. Сирен была точно такой же, какой я ее помнил, но с загадочной улыбкой на губах и с красиво уложенными волосами. Асбьерн же выглядел типичным представителем своего самоуверенного поколения.
Я уже протянул руку за фотографией, когда Карин прервала молчание:
— Не бойся, Варг. Я знаю, что что-то случилось.
Я повернулся к ней.
— Мне очень трудно сказать тебе это, Карин.
Она с первых же слов поняла, что именно произошло, как будто уже все давно знала. Губы ее задрожали, в глазах появились слезы:
— Она…
Я кивнул.
— Да, она — умерла. Я был там — совершенно случайно. Но приехал слишком поздно. Я ничем уже не мог ей помочь.
Из ее глаз струились слезы, и в течение нескольких секунд она состарилась лет на десять. Я подошел к ней, притянул к себе и обнял. Она была бесчувственна, как тряпичная кукла.
Когда она перестала плакать, я рассказал ей все по порядку. Она сидела, не говоря ни слова, только комкала в руках платок, да лицо то заливало краской, то становилось мертвенно-бледным. Джессика Ланж в «Деревне», а сам я чувствовал себя таким же серым и ничтожным, как Сэм Шепард.
— Наверняка тебе позвонят из полиции. Или священник. Но я чувствовал, что должен был быть первым… кто сообщит тебе об этом.
— Я рада, что ты был первым, — надтреснутым голосом проговорила она.
Я почувствовал, что трещины в своем собственном голосе мне надо скрыть во что бы то ни стало. Поэтому я постарался спросить как можно спокойнее:
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Я собирался уже уходить, когда решил подойти к полке и рассмотреть лицо Асбьерна Сэвога, чтобы потом иметь возможность при необходимости извлечь его из памяти.
Мне хотелось задать ей множество вопросов, но я не хотел утруждать ее в такой момент.
Она ответила:
— Нет, спасибо. Мне лучше побыть одной. Я позвоню тебе, когда будут решены все вопросы с похоронами.
Я задержался еще на несколько секунд. В ней чувствовались неиспользованные силы, она напоминала невыполненный до конца проект.
Может быть, мне стоило вернуться через несколько месяцев, когда притупится первая боль. Может быть, ей пригодится сорокалетний мужчина, имеющий в избытке свободные вечера.
Может быть.
Я вежливо попрощался, вышел на улицу и в удручающей тишине поехал обратно в центр.
Я оставил машину на зеленом рынке в компании четырнадцати отреставрированных американцев а ля Джеймс Дин и направился в свою контору.
На двери лифта вахтер вывесил свою коронную табличку «ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ».
Мне пришлось, преодолевая собственную ленность, подниматься по лестнице на четвертый этаж.
В кафетерии на втором этаже утренние котлеты уже давно находились в морозильнике, а на третьем этаже вообще не наблюдалось каких-либо признаков жизни, кроме резкого запаха аммиака.
В коридоре на четвертом этаже было темно. Я попробовал включить свет. Никакой реакции.
Либо у вахтера сегодня отвратительный день, либо…
Во всех нас живут инстинкты дикого зверя. Мы всегда знаем, когда в темноте нас кто-то ждет.
Сейчас я знал, что не один. Кроме меня в коридоре был еще кто-то. Где-то в темноте кто-то стоял и ждал меня.
31
Я замер, затаился, пристально вглядываясь в темноту. Так пристально, что заломило глаза.
Где-то далеко внизу раздался звук открываемой двери и топот бегущих ног. Кто-то быстро поднимался вверх по лестнице.
— Веум?
Голос помог этому существу материализоваться. Я начал различать его слабые контуры.
— Да?
На плохо освещенную лестничную площадку из темноты коридора вышел Латор.
— Тссс! Это за мной!
Я достал ключи от конторы.
— Где, черт возьми, ты скрывался все это время?
Он схватил меня за руку и кивнул в сторону лестницы:
— Ты не понимать? Они идут!
Действительно, шаги раздавались все ближе и ближе, потом замерли на третьем этаже.
Латор вцепился в меня мертвой хваткой.
— В этом доме есть черный ход?
Я кивнул. До меня начала доходить серьезность нашего положения. Я потащил его по коридору, стараясь по дороге разглядеть, не ранен ли он.
Но нет — кажется, все было в порядке. Нигде не видно следов крови, костюм не порван, но элегантным назвать его уже было нельзя. Хотя одет он был в тот же самый костюм и плащ, но похоже было, он просто спал в них.
Мы завернули за угол коридора и выбежали на пожарную лестницу как раз в тот момент, когда наши преследователи взобрались на четвертый этаж.
Слава Богу, что дверные петли были хорошо смазаны и даже не заскрипели, когда мы открывали дверь. В лицо нам подул холодный ветер.
Из коридора доносились сильные удары в запертую дверь. Я надеялся, что если это моя дверь, а так скорее всего и было, то обращаться с ней они будут все-таки осторожно, потому что как раз сейчас в моем бюджете не были предусмотрены расходы на установку новой двери.
Мы посмотрели друг на друга.
— Кто это? — спросил я.
— Из отеля, — коротко ответил Латор.
— «Week End?»
Он кивнул.
— Что им нужно?
Вместо ответа он спросил, глядя на пожарную лестницу:
— Мы выйдем таким путем на улицу?
— Да.
Мы начали спускаться, перепрыгивая через ступеньки.
— Мне нужно о многом тебя спросить, — прохрипел я на бегу.
— Сейчас надо бежать, — так же прохрипел он в ответ.
Наконец мы добрались до первого этажа и вылетели на задний двор-колодец, где располагались места для стоянки машин наиболее богатых жильцов, а в углу притулились мусорные бачки. Сюда же выходили двери черных выходов всех домов. В это время суток наверняка все они были крепко-накрепко заперты.