Я вышел в переднюю и открыл дверь. Кровь ударила мне в голову. За дверью стоял Пале. На нем был черный старомодный плащ и широкополая шляпа. Он отряхнул шляпу и улыбнулся светской улыбкой.
— Моя жена у вас, я не ошибся? Разрешите мне войти?
Я невольно сделал шаг в сторону и пропустил его в дом. От неожиданности я растерялся и был не в состоянии придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержать его. Быстрым пружинистым шагом Пале прошел в гостиную, коротко поздоровался со всеми и остановился перед Лиззи. Спокойным, повелительным тоном, словно перед ним был ребенок, он сказал:
— Нам лучше вернуться домой, дружок.
Он поймал ее взгляд, она смотрела на него пустыми, мертвыми глазами. Я почему-то вспомнил один японский рисунок, который в детстве произвел на меня неизгладимое впечатление. На нем был изображен воробышек, загипнотизированный змеей.
— Да, да, иду, — беззвучно проговорила Лиззи и взяла Пале под руку.
С поникшей головой она послушно пошла с ним к двери, как маленькая девочка, которая набедокурила и теперь послушанием пытается загладить вину, чтобы избежать наказания. Нас эха едена привела в оцепенение. Вкрадчивый, властный голос Пале околдовал нас всех. Эбба, единственная, попыталась протестовать. Она подняла руку и сделала шаг по направлению к ним.
— Но… — начала она.
Пале обернулся в дверях и в упор посмотрел на Эббу.
— Извините нас за это вторжение, — глухо проговорил он. — Моя жена не совсем здорова, у нее высокая температура, и я категорически запретил ей выходить из дома в такую погоду. Боюсь, как бы у нее не началось воспаление легких, поэтому, собственно я и пришел за ней. Всего хорошего. Будьте здоровы. Скоро увидимся. Идем, Лиззи…
Дверь за ними закрылась. В окно я видел, как они идут через двор по направлению к дороге. Полы его черного плаща развевались от ветра, он был похож на большого ворона. Он держал Лиззи за талию, шаги у нее были медленные, вялые, словно она пребывала в глубокой задумчивости.
Эбба плюхнулась на стул, она была потрясена.
— Вот это класс! — воскликнула она. — Он наверняка профессиональный гипнотизер! Не понимаю, что с нами случилось. Я никогда не робела перед сильными личностями.
— Перед этим человеком чувствуешь себя провинившимся ребенком, — поддержал ее Танкред. — Как будто тебя в школе застукали за списыванием. Мне так и казалось, что он сейчас скажет: «Виновные, два шага вперед!»
— Несчастная Лиззи! — продолжала Эбба. — У нее не жизнь, а настоящий ад. Этот Пале сущий деспот. Она говорит, что он ни разу ее пальцем не тронул! Но его форма насилия еще опаснее — Калигула под личиной Иисуса Христа!
Арне налил себе немного коньяка.
— А на мой взгляд, Пале совершенно нормальный человек, — сказал он. — Конечно, он не лишен деспотических черт и интересы у него, прямо скажем, несколько странные, но он, судя по всему, человек умный. Я даже начинаю подозревать, что у Лиззи не все ладно с психикой. Сразу видно, что она предрасположена к истерии, и не исключено, что она страдает паранойей или другими маниями.
— Что бы там ни было, но она нуждается в помощи! — горячо воскликнула Моника. — У кого угодно сдадут нервы, поживи с таким человеком.
Полчаса мы обсуждали положение Лиззи. Вдруг Эбба хлопнула ладонью по столу и вскочила.
— Я иду к нему! — решительно объявила она. — Мне хочется поговорить с этим Пале. От меня он услышит хорошую проповедь! Раз у Лиззи у самой не хватает сил, чтобы выбраться из этой трясины, надо ей помочь. Я сейчас заберу ее оттуда, даже если придется прибегнуть к помощи полиции или целой пожарной команды!
Эбба вышла в прихожую и стала надевать плащ и резиновые сапоги. Арне пошел за ней.
— Эбба, милая, с твоей стороны очень благородно заступаться за свою бесправную сестру, но не кажется ли тебе, что это можно расценить как вмешательство в личную жизнь посторонних людей?
— Я все равно пойду! — крикнула Эбба и топнула ногой.
Арне иронически улыбнулся.
— Роль благородной тетушки Ульрики[5] больше подходит Йоханне Дюбвад.
— Противно тебя слушать, Арне! — От раздражения голос Моники звучал хрипло. — Эбба, хочешь, я пойду с тобой?
— Нет, спасибо, я лучше одна. — Эбба наглухо застегнула плащ с капюшоном и стала похожа на Жанну д’Арк в блестящих доспехах. — Я ему сейчас покажу, где раки зимуют. Он у меня еще попляшет! Мы с Лиззи скоро вернемся. До встречи!
— Удачи тебе! — Танкред помахал ей вслед. — Я горжусь тобой! Повергни этого дракона, святой Георгий, он того заслужил!
Эббы не было очень долго. Прошло два часа, три, а она все не возвращалась. За окном стучал дождь. Нет более безотрадной картины, чем серые шхеры под нудным осенним дождем, — кажется, будто природа простудилась и лежит в постели. Облака кашляли и хрипели, из водостоков текло, как из носа. Иногда чихал ветер, ударяясь о стену. Все симптомы были налицо: Господь застудил ноги.
Мы начали играть в бридж, но игра наша не принесла бы чести даже посредственному игроку. Я заметил, что Танкред беспокойно поглядывает на часы.
— Ну что, волнуешься? Думаешь, Эбба пала смертью храбрых? — спросил Арне.
— Многовато времени прошло. Ходу туда полчаса. Значит, положи на дорогу час. А ее нет уже три!
— Может, она пережидает дождь?
— Тогда ей придется там заночевать. Не думаю, чтобы она на это согласилась. К тому же дождь не стал сильнее, да и одета она хорошо.
— Это тебе наказание за твой утренний фокус с исчезновением.
Прошло еще двадцать минут. Теперь уже встревожилась Моника, она нервно теребила свой медальон.
— Нет, мне это решительно не нравится, — сказала она. — Тут что-то не так. Бог знает, что этот отвратительный человек мог придумать.
Танкред сложил карты и встал. Напускная вялость исчезла, в глазах появилась озабоченность. «Оказывается, и человеческие чувства ему не чужды, — подумал я, — выходит, не такой уж он хладнокровный сноб».
— Может, стоит сходить на разведку? Вдруг она подвернула ногу где-нибудь по дороге? Мало ли что могло случиться. Вы как хотите, а я отправляюсь в Пасторскую усадьбу.
— Чтобы привести Эббу домой? — Арне опять иронически улыбнулся. — Хочешь поучаствовать в этой комедии, Танкред? Мужья бегают туда и обратно между усадьбами, чтобы вернуть домой своих легкомысленных жен. Ты думаешь, Пале какой-нибудь извращенный маньяк?
— Мне не нравится его рожа?! — отрезал Танкред и вышел в прихожую.
— Не сомневайся, мы все пойдем с тобой, — успокоил его Арне.
Мы начали натягивать на себя клеенчатые плащи, как вдруг за дверью послышались чьи-то шаги. Я открыл дверь; на крыльцо поднялась Эбба. Она запыхалась, точно всю дорогу бежала, и была очень взволнована.
— Слава Богу! Где ты пропадала? — воскликнул я. — А мы собрались тебя спасать. Думали, ты подвернула ногу или тебя изнасиловали.
— Вы были недалеки от истины. — Эбба прислонилась к косяку двери и с трудом переводила дыхание. — Фантастическое приключение! Никогда не думала, что в двадцатом веке такое возможно. Вы мне не поверите. Я бежала как сумасшедшая, чтобы поскорее вам все рассказать. Только сначала дайте чего-нибудь выпить, иначе я свалюсь.
Она скинула плащ и села в кресло перед камином, достав пудреницу и губную помаду.
— Боже, ну и вид у меня! Впрочем, после всех моих приключений я могла выглядеть и хуже. Арне, налей мне, пожалуйста, джину, и я расскажу вам все по порядку. Жаль, нет Карстена, эта новелла в его жанре.
Арне приготовил коктейль не только для Эббы, но и для всех нас. Эбба не спешила начать свою историю, она откинулась в кресле и с наслаждением потягивала розоватый напиток.
— Не злоупотребляй алкоголем, — предупредил ее Танкред. — Он ослабляет память и стимулирует фантазию. Ты уже достаточно помучила нас. Давай рассказывай!
— Ладно! — Эбба встряхнула мокрыми кудряшками. — Начну, пожалуй. Итак, примерно три часа назад я подошла к Пасторской усадьбе. Мой боевой задор заметно поугас. Даже удивительно, как холодный дождь и трезвые размышления способны убить любой порыв. Больше всего мне хотелось вернуться домой, но я боялась, что вы поднимете меня на смех за мою трусость. Поэтому я собралась с духом и постучала.