Стивенсон получал все больше документации по нацистским беглецам. Часть ее исходила от польского юриста. Когда Стивенсон вновь встретился с ним в конце 1964 года, он сказал, что Восточная Германия очищена от фашистских тенденций. В его честности можно было не сомневаться. Но в октябре того же года Никиту Хрущева отстранили от власти, и дружеские связи с коммунистическими чиновниками стали редкостью.
Пока Стивенсон поддерживал связь с поляком, тот прислал ему имена нескольких преступников из шести тысяч эсэсовцев, которые служили охранниками и техниками в газовых камерах или же санитарами и регистраторами в Освенциме. Были известны имена 900 человек. Из них Польша разобралась только с третью.
В Восточном Берлине появилось новое издание Коричневой книги, в которой заявлялось, что 1800 основных военных преступников занимали важные посты в Западной Германии или же получали большие пенсии за свою работу в гитлеровское время. В ней упоминались пятнадцать министров, сто генералов и адмиралов восстановленных вооруженных сил Германии, 245 высокопоставленных дипломатов и 297 полицейских и судебных чиновников. Там имелись детали, относящиеся к людям вроде Людвига Гана, члена нацистской партии под номером 194 465, который был назначен заместителем главы гестапо в Ганновере, повышен до должности майора СС и переведен в берлинское гестапо. В период между 1941 и 1944 годами он возглавлял нацистскую службу безопасности в Варшаве, осуществлявшую невиданный в истории террор. Цитировались официальные документы нацистской партии, чья подлинность не вызывала сомнений: служба безопасности «переселила» более 500 000 евреев в газовые камеры в Треблинке и ликвидировала варшавское гетто.
К тому времени Стивенсон узнал, что у польского юриста имелся личный интерес к судьбе варшавских евреев. Он учился в Англии, впитал либеральные идеи, но не мог забыть того, что его родители были евреями и погибли в Освенциме.
Проверяя точность предоставленной польскими юристами информации, Стивенсон более пристально присмотрелся к делу Людвига Гана, служившего заместителем директора страховой компании, расположенной в Карлсруэ. Компания прикрывала западногерманскую службу разведки, и Ганн являлся старшим офицером в этой организации.
Все дальнейшие изыскания Стивенсона наталкивались на непонимающие взгляды коллег. Со стороны Стивенсона проявлялось не более чем праздное любопытство, и казалось, что не было оправдания трате денег и времени на загадку какого-то престарелого немца.
Можно понять, почему такое безразличие приводило поляков в отчаяние. Для восточных немцев отказ верить Коричневой книге казался зловещим: она отвергалась в Бонне как коммунистическая пропаганда, и чиновники таким образом избавлялись от многих проблем. Западногерманское правительство долго приходило в себя после шокирующего процесса Фельфе в федеральном суде Карлсруэ, продемонстрировавшего полную неэффективность организации Гелена и разведывательных операций в коммунистических странах. Он заставил газету «Вельт» сделать вывод о том, что из-за «катастрофически небрежной работы с кадрами» организация Гелена стала «уютным убежищем как для крупных, так и для мелких нацистов». Защищаясь, Бонн высмеивал восточногерманскую Коричневую книгу.
Спустя восемь лет бывшего полковника СС Людвига Гана привлекли по делу об убийстве заключенных в Варшаве. Его жена, сестра высокопоставленного западногерманского военного, имела хорошие связи во время войны. Его шурин, генерал Йоханнес Штейнхоф, теперь являлся ответственным за воздушные силы «Люфтваффе» и таким образом принадлежал к военной верхушке НАТО. Было очевидно, что Ган долго находился под надежной защитой и процесс, начавшийся 2 мая 1972 года в Гамбурге, где теперь жил обвиняемый, создавал только видимость правосудия. Ему были предъявлены обвинения не в самых тяжких преступлениях — отдаче приказа о депортации нескольких варшавян и невмешательстве в убийство заключенных варшавской тюрьмы в Павьяке.
Еженедельный западногерманский журнал «Тат» комментировал это следующим образом: «Более двух лет тому назад мы привлекли общее внимание к документам, доказывавшим, что Ган отдавал прямые приказы о ликвидации варшавского гетто… Свидетельства составили 133 тома. Обвинения были предъявлены только в августе прошлого года после волны общественного возмущения».