Борман, поданным советской разведки, побывал в своем старом доме в Гальберштадте, находившемся теперь на территории ГДР, в двух часах езды от Гамбурга. Влияние Бормана основывалось на страхе — прежде всего не перед самим Борманом, а перед тем, что он мог сделать, выдав своих людей или перекрыв потоки финансирования. Братство вообще зиждилось на взаимной помощи и взаимном страхе. Поэтому Эйхману посоветовали использовать ресурсы этой сети, а для этого ему предстояло посетить юго-восточную часть Альпийской крепости и забрать оттуда некоторые важные документы и ценности.
Перемещения Эйхмана там, где они пересекались с дорогой Бормана и освенцимской банды, были реконструированы в 1970 году одним черногорцем, членом кабинета министров Тито. Он ворвался в отель «Метрополь» в Белграде однажды вечером, чтобы поговорить со Стивенсоном о тех событиях, которые русские не зафиксировали, а Тито оказался лично и напрямую задействован в истории с нацистскими военными преступниками. Причин было несколько. Во-первых, Тито видел, как против его народа совершались подлинные зверства и как позднее пронацистски настроенные элементы бежали из Югославии, чтобы организовать военные лагеря за границей. На Тито повлияло и то, что в то время, когда он сидел в тюрьме, как молодой коммунист, его другом оказался еврейский политический писатель и философ Моше Пияде.
Тито считал, что то, что произошло с евреями в результате политики нацистской Германии, до конца еще не оценено. Он переживал еще и потому, что Югославия пострадала от нацистских злодеяний больше, чем любая другая страна, но с Тито обращались после войны как с посторонним, а представителю страны не дали выступить на Нюрнбергском процессе. Югославия, попавшая в западню «холодной войны», считалась придатком Советского Союза, но в первые четыре послевоенные года это не соответствовало действительности. Между Тито и Сталиным шла тайная война. Поэтому югославы и не делились имевшимися у них документами.
В октябре 1942 года югославская коммунистическая партия захватила копии декрета Бормана «Подготовительные меры к решению еврейского вопроса… Слухи о положении евреев на востоке». Моше Пияде, упрямый жизнерадостный интеллектуал, был потрясен тем, что прочел. Согласно его собственным гордым заявлениям, он являлся теоретиком коммунизма, но в тот момент он не мог не чувствовать себя евреем. Перехваченный документ гласил: «В последнее время в ходе работы над окончательным решением еврейского вопроса велись разговоры о принятии «крайне жестоких мер, особенно против евреев, проживающих на восточных территориях»». Подобный стиль был очень характерен для Бормана. Фразы звучали невнятно? «Вероятно, не все лица германского происхождения способны продемонстрировать достаточное понимание необходимости подобных мер, особенно те, которые не могут представить себе зверства большевиков». (Курсивом эти слова выделил еврейский товарищ Тито по коммунистической партии.)
Борман развивал тему, заявляя непроницаемым двусмысленным языком гениального чиновника, что недавно депортированные евреи подлежат «транспортировке дальше на восток». В России для евреев были уготованы газенвагены — грузовики с газовыми камерами или выхлопными трубами, выведенными внутрь машины. Согнанных туда людей убивали отравляющим газом, покуда грузовики мчались к заранее вырытым ямам. Лагеря смерти работали исправно, и для транспортировки заключенных к местам уничтожения организовали развитую систему железных дорог. Наиболее эффективным средством ликвидации была признана синильная кислота. Борман заявлял: «Само собой разумеется, эти проблемы могут быть решены только с исключительной жесткостью — все это делается в интересах безопасности людей». В таких изящных фразах крылась ужасающая правда.
…Партизаны Тито, сформировав собственное правительство, столкнулись с новыми проблемами: в стране имелись группы, которые сотрудничали с нацистами, пустившимися в антибольшевистский крестовый поход. Многочисленные свидетельства как в немецкой военной кинохронике, так и в югославских правительственных документах говорят о том, что многие из таких новобранцев были католиками, а их оружие и военная нацистская форма освящались местными священниками. Некоторые из коллаборационистов бежали в Италию, и югославы составили свои списки разыскивавшихся военных преступников.