Это заявление, выдавленное из представителей Мюнхена, было сделано после следующих шагов.
7 декабря 1959 года: западногерманская ассоциация жертв нацизма потребовала информацию по делу Клауса Барбье от Людвигсбургского отделения. Ответа не последовало. Людвигсбургское отделение, занимавшееся практически всеми расследованиями, касавшимися преступлений нацистов, в то время возглавлял Эрвин Шюле, осужденный за военные преступления. Впоследствии он был амнистирован и передан западногерманским властям.
16 мая 1967 года та же самая ассоциация уведомляла Людвигсбургское отделение, что после первого обращения жертв нацизма прошло более семи лет, но они не теряют надежду получить ответ.
23 мая 1967 года Людвигсбугское отделение сообщило, что материал предварительного расследования был передан в 1963 году в администрацию государственного прокурора в Касселе. Выяснилось, что Барбье в последний раз жил в Аугсбурге, поэтому в августе 1965 года его дело перевели туда. Затем аугсбургский суд заявил, что дело находится вне его компетенции, так как Барбье был приговорен к смертной казни французским военным судом, а значит, западно-германский суд не может вновь предъявлять ему те же самые обвинения. «В любом случае судебное преследование не представляется возможным, так как считается, что Барби находится в Египте и вряд ли вернется добровольно или подвергнется экстрадиции».
22 июня 1971 года администрация государственного обвинителя в Мюнхене заявила, что дело против Барбье закрыто. Хотя Барбье, по всей вероятности, принимал участие в депортации евреев, но «не существует доказательств того, что подозреваемый знал об ожидавшей их судьбе». Что касается уничтожения бойцов французского Сопротивления, невозможно доказать участие Барбье в казнях, хотя он и отдавал приказания об арестах. «Выяснение обстоятельств казней, проведенных в лионском отделении гестапо, не представляется более возможным ввиду прошествия большого времени и количества убийств, совершенных в зоне ответственности лионского отделения гестапо».
На самом деле Барбье командовал подразделениями гестапо, уничтожавшими французов. В 1944 году он сообщал в свой штаб в Париже, что отправляет трехлетних еврейских сирот в «трудовые лагеря» в Восточной Европе. И эта хвастливая телеграмма до сих пор хранится в его папке.
Итак, Беата Карлсфельд могла убедиться, что ее соотечественники вовсе не стремятся свершить правосудие.
Привлекая внимание общественности к процессу Барбье, Беата пыталась вывести Германию из состояния равнодушия, на которое, по ее мнению, и рассчитывал Борман. Она знала, что и от Франции вряд ли можно ждать правосудия: там в судах заседали люди, не стремившиеся ворошить прошлое. В своих расследованиях она обнаружила примеры того, как убийцы спасаются от суда, продавая свои «таланты» разведкам Востока и Запада. Так, Клаус Барбье работал на агентство по импорту-экспорту на Шилленштрассе, 38 в Аугсбурге, а подобные агентства нередко становились частью шпионских сетей. Аугсбургским агентством заведовала организация Гелена.
…Чиновник международного еврейского агентства характеризовал Беату Кларсфельд как «параноика», стремящегося решить какие-то свои психологические проблемы. Она будто бы принадлежала к душевно неустойчивым людям, мечтающим о мученическом венце. Она хотела стать еще одной Жанной д’Арк! Этот чиновник был квалифицированным психологом, экономистом и профессором международных отношений. Он подробно рассказывал о путях преодоления Западной Германией своего нацистского прошлого, о том, что суды делают все возможное, чтобы наказать основных преступников… Но немцы, подобные Беате Кларсфельд, по его мнению, только мутят воду!
К тому же девушка нарушила приличия, влепив пощечину канцлеру Курту Кизингеру на съезде ХДС в Берлине, «чтобы привлечь внимание общественности к постыдному появлению нацистов на политической арене».
Стивенсона привела в замешательство мощь этой чиновничьей атаки на Беату Кларсфельд, явно не адекватная масштабам происшествия. Стивенсон просмотрел официальный парламентский бюллетень о дебатах в британской палате общин, состоявшихся вскоре после того, как в 1966 году Кизингер стал канцлером. Тогда лорд Монтгомери, убежденный консерватор, предупреждал пэров Соединенного королевства об опасностях немецкого милитаризма. Еще один представитель правого крыла — виконт Бриджман — сказал, что двенадцать лет назад невозможно было представить более абсурдную ситуацию, чем возвращение немцев к нацистским принципам.