Стивенсон думал о том, насколько легче и спокойнее для его души было бы поверить в то, что эта нация все же изменилась. Стивенсон вырос с убеждением, что лучший способ вылечиться и вылечить — это забыть. Но как забыть зло, сотворенное нацией, которая и теперь решительно не хотела задуматься о своей совести и никогда не признавала собственных ошибок? Германия слишком легко расплатилась за все преступления повешенными в Нюрнберге. Теперь же немцы стали хвастаться достижениями, которые приписывали нацистскому прошлому, — дисциплиной, промышленным прогрессом, великими военными победами. Стивенсон часто слышал, как образованные немцы, интеллектуалы, повторяли одни и те же слова: «Если бы мы победили в этой войне, нас бы считали великой нацией. То, что на нас повесили ярлык негодяев, — всего лишь следствие нашего поражения».
Стивенсон как-то встретился со своим мюнхенским другом, профессором, чьим хобби являлась журналистика. Это был уже немолодой человек, прекрасно разбиравшийся во всех тенденциях современной Европы. (Не станем упоминать его имя или намекать, кто это такой.) Он был солдатом, участвуя в Сталинградской битве, хорошим солдатом. В Германии в это время насчитывалось 3000 генералов и 320 000 офицеров. Он оказался одним из тех тысяч, переживших советский плен.
— Ты выглядишь расстроенным, — сказал он.
Стивенсон согласился. Тогда он предложил:
— Тебе трудно поверить, что времена не изменились. Ты достаточно умен, чтобы понять: США не располагали информацией о России, когда появился Гелен с тоннами своих материалов. Только у него имелись полномочия допрашивать заключенных, вернувшихся из плена. Ты знаешь, он верно определил задачи, вставшие перед армией ГДР. Он докладывал, что там создадут двадцать четыре пехотных полка, семь артиллерийских, три танковых и так далее — всего около 48 750 военных соединений. Он промахнулся немного, но подобная неточность стоила западным союзникам очень дорого и привела впоследствии к другим ошибкам. Организация Гелена совершала ужасные ошибки, так как секретность мешает людям, подобным Гелену, и приводит их к утрате чувства реальности. Реальность — это не детали в документах и докладах, это то, что люди говорят за кружкой пива на улице. «Реальностью» Гелена оказалось возвращение к своим навязчивым идеям, в то время как новое немецкое поколение, оглядываясь на егопоколение, отвергало нацизм. Однако они не отвергали то, что к нему привело.
Стивенсон угрюмо уставился в свою кружку пива.
— Когда я служил солдатом, — продолжал профессор, — они узнали, что я был еще и ученым, и заставили меня считать трупы. Это они называли разведкой. Таким образом, я стал членом ассоциации военных разведчиков…
Он рассказал Стивенсону о Герольштрассе, 39 в Мюнхене. По этому адресу располагался офис рабочей группы бывших членов контрразведки. На двери кабинета директора висела табличка с именем Франц Зойберт, в прошлом полковника гитлеровской военной разведки. Затем он работал на организацию Гелена. Группа издавала журнал «Арьергард», который распространялся исключительно среди ее членов. Воссоединение группы произошло в резиденции епископа Вюрцбурга. На собрание приехали бывшие агенты из таких далеких мест, как Тироль и Италия. Это походило на конспиративную встречу ордена Туле под руководством Гиммлера. Друг Стивенсона рассказал, что перед собравшимися выступил бывший генерал, который отвечал за нацистскую разведывательную группировку, — Герхард Хенке, ныне председатель группы… (Была сделана и распространена запись его речи.) Он заявил, что генерал Гелен, конечно же, не мог допустить официальных связей с группой. Но Герхард Бессель, преемник Гелена, принимал у себя членов исполнительного комитета группы для тайных переговоров. Вессель служил в разведслужбе при Гитлере и после войны выполнял такую же работу для американцев и Бонна. Прежде, чем сесть на место Гелена, он успел поработать в Вашингтоне постоянным представителем Западной Германии в НАТО.
— Генерал Вессель слушал заявления членов группы, — сказал друг Стивенсона. — Но человек, наследовавший пост Гелена, крепче стоял на ногах. Когда Вилли Брандт был берлинским бургомистром, о каждой выпитой им стопке виски докладывали BND — организации, пришедшей на смену организации Гелена. Но когда Брандт стал канцлером, он сам преисполнился решимости получать точную информацию, а не ту, что ему преподносили «завсегдатаи пивных», агенты его тайной службы.