Отдохнув немного в комнате, Иксус вышел в зал и прошел на чистую половину харчевни. Кидаренок смотрел на него с некоторой настороженностью. Не раз были случаи, когда заезжие проповедники ели и пили что хотели, а вот когда доходило дело до расплаты, то денег у них не оказывалось, и проповедники принимались обещать Кидаренку, что в загробном мире он получит от Яхве втрое больше, нежели потратил. И выкинуть их было проблематично и даже опасно: во-первых, никто не знал, какие взаимоотношения у проповедников с Богом, во-вторых, плебс, как правило, был за них и потому мог сжечь постоялый двор за неучтивое отношение к Божьим слугам, а в-третьих, кто ее знает, может, и впрямь на том свете воздается втрое против затраченного.
Но этот платил.
И платил полновесно.
Попробовав монету на зуб, Кидаренок повеселел и приказал собрать на стол, а сам уже стал приглядываться к головным уборам гостей, но проповедник был битым - заметив взгляд Кидаренка, он сразу же пододвинул свой кидар поближе, а затем, к великому сожалению хозяина постоялого двора, и вовсе сел на него. Видно было, что отсутствием аппетита проповедник не страдает. За еду он взялся, едва только прочитал молитву кадиш о пришествии Царствия Божьего. Быстро он разделался с печеной бараниной, рыбой и лепешками, запил все большим кувшином вина и рассеянно взялся за печенье и сушеные фрукты.
И в это время в зал вошли выспавшиеся караванщики. Софоний сел за стол и зычно потребовал к столу хозяина харчевни. Проповедник поднял на голос взгляд, увидел караванщика, побледнел и едва не выронил очередное печенье. Видно было, что Иксус Софония знал хорошо, даже слишком хорошо.
Софоний обвел взглядом харчевню и тоже заметил проповедника. Бороду караванщика квадратно прорезала непонятная улыбка, он коротко кивнул проповеднику и склонился y печеному боку барашка. Могуч и живописен был караванщик, и ел он, как самум, - все сметал на своем пути, и даже костей за ним не оставалось.
А у Иксуса явно испортился аппетит. Он поковырялся в финиках, брезгливо съел пару персиков и при этом все поглядывал на караванщика с опасливой осторожностью, словно боялся, что караванщик у него блюдо с фруктами отберет. Да, похоже, что эти двое друг друга знали и уже встречались на пыльных дорогах Малой Азии. Кидаренок понял, что эта неожиданная встреча еще будет иметь свое продолжение. Не один день на свете пожил, многое в жизни повидал, а сообразительностью его Бог не обделил, как и всякого достойного иудея.
Наконец Крест встал и, даже не поинтересовавшись у хозяина городскими новостями, что само по себе уже было верхом неучтивости, отправился в свои покой. Расстроен он был, сильно расстроен.
На выходе проповедник столкнулся с караванщиком.
- Ну, здравствуй, Митрофан Николаевич, - не глядя на проповедника, сказал караванщик. - Дал Бог свидеться! Живой, значит? А мы тебя в мыслях уже похоронили!
- Здравствуй, Ваня, - в сторону сказал проповедник. - Вижу по твоему виду, что удача тебе улыбается, мой друг. А я, выходит, живой. Рано вы меня хоронить вздумали! Да оно и к лучшему, говорят, кого при жизни покойником объявляют, потом очень долго живет!
- Потолковать надо, - выдохнул Софоний. - Или ты уже здесь прижился, Митрофан Николаевич? Занят-то чем? Построение Царствия Божьего в отдельно взятой стране проповедуешь?
- Не томи душу, - вздохнул проповедник. - Я, понимаешь, Дон ночами вижу... Про остальных что-нибудь знаешь?
Караванщик благообразно огладил бороду.
- Я же тебе говорю, что надо потолковать, - буркнул он. - Вечером у Мардука в его мавзолее встретимся. Приходи обязательно, если хочешь старых друзей увидеть. Знаешь, где Мардук проповедует и прорицает?
- Найду, - сказал Иксус. - Уж кто-кто, а проповедник проповедника...
С тем и разошлись, степенно и вежливо кивнув друг другу.
Кидаренок проводил их любознательным взглядом. Не ошибся он, знали друг друга его постояльцы. Очень хорошо знали! Вот только не знал он, где и когда это знакомство случилось. А если бы и узнал, никогда не поверил бы. Или разум свой не сохранил.
Ближе к обеду братия, окружавшая Иксуса, засобиралась.
- Куда собрались? - удивился тот.
- Да мы ненадолго, учитель, - смущенно сказал Симон, отводя глаза в сторону. - Тут рядышком какой-то Мардук пророчествует. Вот решили сбегать да послушать. Сам говорил, что врага надо знать. А этот, говорят, из халдейских магов... Про будущее рассказывает, и, говорят, очень занятно!
- Да я вам сам про будущее рассказать могу, - обиженно сказал Иксус. Кому интересно, тот может остаться.
Лица большинства учеников стали как у той мартышки, которая решала, к кому ей примкнуть - к красивым или к умным. А с другой стороны, Иксуса они все не один раз слушали и послушают еще, куда он денется, а про Мардука в Иерусалиме такое рассказывали!
Один Иоанн сразу же полез за пергаментом и письменными принадлежностями. Это растрогало Иксуса. Слабым движением руки он отпустил остальных. С радостными лицами ученики разбежались. Только Иоанн сидел в комнате Иксуса с напряженным лицом и, казалось, был готов на духовный подвиг.
- Один ты мне верный, - обиженно сказал он, вздыхая. - Ну, садись, я тебе про Будущее расскажу. А то у вас уже здесь все перепуталось: сам читал, как вы себе Будущее представляете: у вас там последний землепашец имеет не меньше двух рабов. Дерзкие и умные все, словно греки. А Будущее... - Он прикрыл глаза, словно вглядывался в непостижимые бездны пространства и времени.
Иоанн терпеливо ждал.
Его учитель задумчиво посапывал. - Как тебе это рассказать? - открыл он на мгновение глаза. - Как, если ты о jadernoi bombe понятия не имеешь, про samolet s tankom и слышать не слышал, а государства будущего еще и не образовались даже, вон варвары в Германии до сих пор еще в звериных шкурах ходят?! А ведь половину Европы в свое время захватят, миру условия диктовать начнут! Это сейчас пока они в шкурах ходят...