Собрание проходило в рабочей, хоть и напряжённой, обстановке. Все понимали, что завтрашнее мероприятие сильно отличалось от других акций совершённых этим летом, в которых столичные пятёрки приняли участие. На две ячейки Давинвиля, пришлась треть всех акций совершённых УРА в стране. Так и должно было быть. Самые опытные товарищи, верховный актив партии был просто обязан собственным примером показывать, как и где нужно действовать. Все столичные бойцы за эти три месяца возмужали, перейдя из разряда зелёных сосунков в когорту, уверенных в себе, знающих, крещёных кровью и огнём, ветеранов. И, тем не менее, им предстояло совершить настоящий подвиг. Их товарищей охраняли надёжно. Никто не сомневался, что мясники станут стрелять. Подручные Кнута, хорошо вооружённые обязательно дадут отпор, если им такую возможность предоставить. Всего мясников-охранников перевозящих Лучей из изолятора ПУ в здание суда, насчитывалось 14 человек, а революционеров налётчиков всего 10. Численное преимущество решили компенсировать внезапностью нападения. Всем было всё ясно, все тренировки оставлены позади и тут Ган, всё время инструктажа, подавляя рвущееся наружу слова описывающие его горячие желания, полыхнул недовольством. Члены его пятёрки наедине тоже высказывались подобным образом, но их командир молчал никак не участвуя в обсуждении. Теперь же, поняв законность претензий своих людей, он принял их сторону:
– Эрик, а почему вы идёте впереди? На нас лежаться вспомогательные функции отряда поддержки. По нашему мнению, это несправедливо.
В комнате стало тихо. В каждом сообществе людей, должен существовать этакий античный критик, который будет, казалось бы, очевидные истины ставя под сомнения, оспаривать. Раньше таким мощным тараном фундаментальных постулатов был Зандер Зак, а теперь вот эстафету из рук погибшего товарища принял Ган. Эйх, разумом понимал законность требований ребят Гана, принять непосредственное участие в освобождение пленников. Они хотели воевать на первом плане, а он их задвигал на вторую линию. Головой-то он понимал, а вот сердцем принять не мог. Нервная система Эйха, за последние три месяца значительно пострадала, он, всё чаще злился, психовал. Эрик, скрывал ото всех, в том числе и от Лоры, что кровь, оказалась ему, в таких количествах, противопоказана. К тому же, его всё чаще посещали сомнения в успехе его дела. Не разочарование, признаки которого показал при последней их беседе на чистоту, Петер, нет, просто ноющее предчувствие, нахально поселившееся в районе рёбер. Невралгия душевной ткани. Оправданий ему не требовалось, чего не сказать о некоторых товарищах, которые искали причины страхов во вне, а не внутри себя. Не все из Лучей понимали, что происходило в стране, но вскоре дойдёт до последнего тугодума, что они бредут по лезвию бритвы и тогда, они потребуют объяснений. Эрик, боялся, что вскоре пик борьбы будет пройден, а дальше всё покатиться по нисходящей. А, ему (он так чувствовал) для того чтобы, брошенные ими в землю Фаверленда, зёрна дали всходы в будущее, не хватало времени. Он даже вернулся к постыдной страстишке приобретательства. Тратил остававшиеся свободными деньги, на новые вещи. Когда прозвучал вопрос-требование Гана, на нём была надета тёмно-бордовая рубашка со стоячим воротником и серебряными запонками на рукавах, узкие брюки обжимающие замшевые ботинки. Лора, увидев, что Эрик, в таком пижонистом виде, собирается вести собрание, начала над ним подшучивать, но увидев, как заблестели его воспалённые бессонницей глаза, смеяться прекратила. О, том что твориться в душе Эрика она не знала, но её женское сердце чувствовало, что, что-то идёт не так.
Ган, ждал ответа, пришлось что-то говорить:
– Первая пятёрка самая опытная, поэтому она идёт первой. Никакого недоверия товарищи. Карис, ты должен это лучше других понимать.