Ровно через полчаса генерал объявился снова.
– Делаю вам предложение. Вы освобождаете всех женщин, мы в свою очередь освобождаем ваших женщин.
– Нет, генерал. Что за торги вы устроили? Всех на всех.
– Слушай, ты же не дурак, понимаешь в какую яму вы угодили. Я, протягиваю вам руку помощи, глупо от неё отказываться.
«Лучше бы ты протянул ноги». – Про себя подумал Ган, вслух же произнёс:
– Спасибо, за щедрость. Но, либо у вас со слухом плохо, либо у меня дикция невнятная. Вот отсчитывая с этой минуты, проходит полтора часа, и если сюда никого не привезут, вы получите первые два трупа. Сейчас без пятнадцати час, значит, в два пятнадцать мы начнём убивать. Конец связи.
– Э, постой…
Ган, снял наушники. Для начала лапши на его ушах висело достаточно. Мяч находился на стороне ломщиков. Ход за ними.
Кнут, сидел в зале диспетчеров. Гражданских специалистов полностью заменили военные, к которым присоединились люди из спецотряда. Когда, Ган прервал связь, генерал встал, прошёлся от стены к стене. Он ходи, заложив руки за спину, думая – «А, чёрт и не готово ещё ничего».
Жак, долговязый мужчина с мягкими, почти женскими чертами, подал голос:
– Не думаю, что они начнут стрелять в людей.
– Почему?
– Во всех других случаях захвата заложников УРА, они этого не делали. Вспомните случай с банком Апельсин, там они дошли до самой черты, но так её и не переступили. Кишка у них тонка. Сымитировать расстрел они могут, но чтобы реально начать стрелять в затылки, ни в чём перед ними не провинившихся людей, нет, на это они не пойдут. Ведь такой акт насилия означал бы отказ от их основных программных постулатов. Они же, на всё страну, кричат в своих изданиях, что воюют не с народом, а с системой.
– Наши террористы романтики уже повзрослели. Романтика ушла, осталась кровь. Думаю, они обзавелись заграничными покровителями.
– Судя по экипировке, да.
– Не только. Конечно, не понятно, откуда они могли достать советские автоматы, но и объекты они стали выбирать тщательнее. Повысилась выучка, подготовка. Все не так просто, как кажется.
– Вы думаете надо удовлетворить их требования.
– Ни в коем случае, Жак. Отступив раз, мы сами откроем новую страницу террора. К ним опять хлынут все эти панки, неврастеники, политические психопаты. Нужен штурм, а наши министры всё думают, никак не решаться. Пойду их потороплю.
Кнут, вышел из диспетчерской. Пройдя по коридору зашёл в кабинет принадлежащий генеральному менеджеру аэропорта. Теперь там дежурил, сидя у телефонного аппарата, его адъютант. Кнут, молча, указал ему на дверь, офицер вышел. Генерал набрал секретный номер, за ним озвучил оператору код, через минуту его соединили с министром.
– Господин министр, решение приняли?
– Нет, ещё.
– Время играет против нас. Террористы в любую минуту могут начать убивать заложников. Об этом сразу пронюхают журналисты. Они расположились вокруг аэропорта со своими камерами. Их операторы заняли гору, напротив взлётного поля, им всё видно.
– Тогда начав штурм, мы рискуем ещё больше.
– Да, но только в случае неудачи. Девяносто девять процентов из ста, что штурм пройдёт штатно. Успех гарантирую я лично.
– А, жертвы?
– Мы все их спишем на террористов. Чего ещё ожидать от бешеных собак?
– Значит, вы уверены?
– Уверен.
– Хорошо. Позвоните мне через два часа.
– Господин министр, это слишком долго! Они начнут убивать через шестьдесят минут.
– Через два часа. – И министр положил трубку.
Кнут, зажмурился. В нём клокотала чёрная злоба. Второй раз за полдня его послали. Сначала красный недоносок, а теперь вот этот дряхлый импотент, его непосредственный начальник.
За три минуты до того, как минутная стрелка встала на цифру три обозначающую конец периода ожидания террористов, Кнут вынужденно связался с триста сорок шестым рейсом, хотя и не хотел.
– Послушайте, мы не успеваем. Дайте нам ещё час, тогда ваши товарищи будут здесь.
– Это ваши проблемы. – Сердце Гана защемило, но пойти сейчас на уступку означало проиграть.