– Спасибо. Оставайся на месте, пока всё не будет кончено.
– А, как же вы?
– Если они решились на штурм, ты нам не поможешь. Отбой, товарищ. Свяжусь с тобой позже. До скорого.
– До скорого.
Когда Эндрю отключился, Карис, словно вдогонку своим мыслям пробормотал:
– Прощай, Эндрю.
Ган, побежал к ребятам, вкратце обрисовав ситуацию. Они решили принять бой. Заложников заставили согнуться в три погибели дополнительно прикрыв голову руками – заученные действия, как при надвигающейся авиакатастрофе. Такие же бесполезные при перестрелке в салоне авиалайнера, как и во время падения в океан.
– Ты знаешь, что делать и когда. – Ган, присел на корточки перед Герой, взяв её за обе руки посмотрел в глаза.
– Не беспокойся, я не подведу. – Гера, говорила правду, на неё можно рассчитывать.
– Парни защищаем Геру до последнего патрона, а потом сами знаете, что будет.
Ган, приподнял заслонку с левого борта, ничего не увидел, с правого борта, ничего не увидел. Загудел приближающейся автозак. Взрывы получились синхронными. Ломщикам из спецотряда удалось подобраться к самолёту незамеченными, заложив в местах аварийных выходов необходимое количество взрывчатки. Но это ещё не всё, они как-то умудрились подцепить на тросы с крюками на куски обшивки в местах аварийных выходов. Грохнули взрывы, к самолёту подлетел бронетранспортёр, к нему привязали тросы, он выдернул аварийные двери. Две дыры два отряда. Ещё один вспомогательный проник в самолёт через грузовой отсек, но он не сумев вовремя пробиться в салон не принял активного участия в штурме. Звуки стрельбы приобрели материальную плотность, внутри самолёта загрохотала лавина. Ломщики вошли в первый салон и бизнес класс, зажав Лучей с двух сторон. Ган, видел, как упал Курт, ему очередью выпотрошило живот, вскрыло грудную клетку, провернувшись на пятках он замертво свалился в проходе. Отто выпустил в напирающих ломщиков весь магазин за одну очередь. Пули шли веером, раскидывались им, как споры смерти по всему салону, они били иллюминаторы, прошивали кресла насквозь, ранили пассажиров, пробивали бронежилеты солдат, убивали, убивали, убивали. Смерть подкралась к нему со спины. Ган, мог удерживать атакующий порыв второго штурмового отряда недолго. Получив несколько ранений, он уронил автомат шлёпнувшись на задницу, оказавшись лицом к забившейся в угол Гере. Когда сражённый Отто, практически обезглавленный Отто лёг рядом, Гера, посмотрела на Гана. Дрожа губами, девушка произнесла:
– Я боюсь, ребята. Ма…
Договорить она не успела, её палец нашёл кнопку. В салоне лайнера разверзся огненный ад.
В огне сгорело пятьдесят человек заложников. Погибли все лучи и девять ломщиков из спецотряда. Жертв могло быть гораздо больше, если бы взрыв произошёл в салоне первого класса. А, так бомбу привели в действие за переборкой в носовом, очищенном от пассажиров, ребятами Гана, отсеке самолёта. Не убитые в перестрелки и не погибшие в огне заложники и солдаты эвакуировались через дыру, пробитую штурмовым отрядом в хвостовой части. Полный провал и полный триумф генерала Кнута.
Эпилог
Громкий теракт напугал власти Фаверленда, гораздо сильнее, чем все шестьдесят с лишком акций проведённых прошедшим Красным Летом. Формально облажавшийся Кнут, под критический шумок газет, осуждающий его непрофессионализм, получил новые полномочия. Власти не хотели повторения истории с захватом самолёта, поэтому решили уничтожить сам повод для подобных терактов.
Кнут, сделал любезное исключение, голодающим Лучам выдали столичные газеты со свежим подробным описанием гибели, попытавшихся их спасти, товарищей. Подарочек предназначенный для мучения душ – один из способов психологического давления, скрытая обстава воплощения в жизнь утверждённого на самом верху плана генерала.
Первой к кому они пришли ночью, стала Генрика Шваб. Два здоровущих офицера спецотряда, да бородач, тот самый, который истязал полгода назад Юрия Рубена. Бородач в руках нёс саквояж. Троица выглядела, как команда работников лаборатории закрытых бактериологических исследований – комбинезоны, закатанные в прозрачную полиэтиленовую плёнку, на руках тонкие медицинские перчатки, на ногах бахилы.
Генрика, не спала, столь поздний визит незваных, столь странно одетых, гостей её испугал. Она вскочив с постели поскакала, поджав повреждённую ногу в угол камеры. Добраться до стенки она не успела, на неё накинувшись сзади, смяли. Женщина не кричала, а шипела, как рассерженная кошка, она выгибалась дугой, отпихивалась, но истощённых семидневным постом сил очевидно не хватало для успешного сопротивления упитанным убийцам. Её быстро скрутили, прижали лицом к полу. Бородач, вынул из саквояжа простыню, превращённую в верёвку, пока два других офицера выкручивали руки, усевшись Генрике на спину, накинул петлю ей на шею крепко затянув. Совместными усилиями они подняли девушку, бородач перекинул простынь через прутья решётки, сильные руки потянули верёвку – Генрика взлетела невесомой игрушкой под самый потолок. Она дёргалась, извивалась, её руки шарили по воздуху, то подлетая к горлу, то вытягиваясь вперёд и стороны. Обнажённая ступня здоровой ноги колотила по стене, кровоточащая культя рисовала по её белому полотну прерывистые мазки точек, тире подаваемых умирающей девушкой сигналов о помощи. Агония длилась непонятно долго – больше трёх минут. Но, вот по телу прошла заключительная рябь реквиема последней судороги, Генрика успокоилась. Рыжий одуванчик пожух. Налюбовавшись на дело своих рук, палачи, оставив висеть труп в петле, забрав с собой простынь с постели ушли. Сегодня ночью им предстояло ещё много работы.