Немцы внимательно следят за тем, как поляки теперь вынуждены менять свои представления о самих себе, поскольку их национальное самосознание построено на том, что они только жертвы.
Газета «Die Welt» обращает внимание на то, что в Польше продается много других книг на эту тему, однако содержание их вызывает много вопросов. В одной из них говорится о том, что евреи в Едбавне умышленно покончили жизнь самоубийством, чтобы только навредить полякам[461].
Погром в Едбавне был далеко не единичным явлением. Уже после войны аналогичные события произошли в Кракове и Кельне. Жертвами этих расправ были в том числе и те евреи, которые активно сотрудничали с советской властью. Для некоторых групп польского населения одного этого факта было достаточно, чтобы лишить людей жизни, причем часто самым зверским и иезуитским способом.
Польское население Едбавне приветствовало наступающих солдат вермахта. Они наивно полагали, что немецкая оккупация принесет им свободу и достаток. Эта наивность была характерна в предвоенный период и для некоторых руководителей Польши того времени. Это, конечно, не означает, что представители правящей военной хунты были независимы в своих действиях. Однако деструктивная политика «отставных кавалеристов» не способствовала заключению договора о европейской безопасности.
Совсем уже неожиданно выступил на эту тему примас польской католической церкви архиепископ Иозеф Глемп. Как сообщает немецкий журнал «Focus», примас предложил и самим польским евреям покаяться за то, что они сотрудничали с советской властью[462]. «В конфликтах между евреями и поляками, — добавил Глемп, — не было речи об антисемитизме. Их (то есть евреев. — С. Д.) не любили (то есть поляки) за их странный фольклор». «Поляки, возможно, не такие антисемиты, как думают евреи, — заметил на этот счет варшавский раввин Микаэль Шудрих. — Но они значительно большие антисемиты, чем они сами думают» («Focus», 28/2001).
Бывший министр иностранных дел Польши Бартошевский, который в настоящее время является уполномоченным правительства Туска по отношениям с Германией и Израилем, подвергается у себя в стране, как сообщает мюнхенская газета «Sueddeutsche Zeitung», настоящей обструкции. Ему ставят в вину, что он в 2001 г., будучи министром иностранных дел, согласился с той точкой зрения, что поляки также участвовали в холокосте, то есть в физическом уничтожении евреев. Это, по мнению польских нациталистов, непростительно. Поляки, по их мнению, должны быть олько жертвами или героями.
Президент польского Института национальной памяти Януш Суртыка (Kurtyka) называет историка Гросса «вампиром от историографии». Большое раздражение в Польше вызвала вторая книга этого автора под названием «Страх», в которой также повествуется об антисемитизме в Польше уже после Второй мировой войны, Гросс рассказывает своим читателям в том числе и о «систематическом» антисемитизме в Польше в предвоенные годы, что достаточно неуклюже пытается отрицать Бартошевский. Все это явно противоречит той «политике в области истории», которую проводит в последнее время президент Польши Лех Качиньский.
Французские и британские историки наносят фланговые удары
Конечно, усилия многочисленных историков ревизионистского направления в Германии направлены преимущественно на граждан своей страны. Однако им не удается полностью контролировать все информационное пространство.
Недавно в немецком издании авторитетного французского еженедельника «Le monde diplomatique» была опубликована статья известного французского историка Анни Лакруа-Риц, посвященная договору о ненападении между Германией и Советским Союзом.
Профессор Сорбонского университета Лакруа-Риц обращает внимание на то, что сразу после войны под давлением американцев Советский Союз стали рассматривать на Западе как угрозу для Запада. Только в 1990-х гг. несколько британских историков, а также журналист Александр Верт (Werth) попытались переосмыслить международное положение Советского Союза перед началом Второй мировой войны. Все они, по мнению Лакруа-Риц, отмечают, что в результате британской политики «умиротворения», Мюнхенского договора и оккупации «остатков Чехословакии» Москва почувствовала себя в изоляции.
Французский историк напоминает, что 29 августа 1939 г. военно-воздушный атташе Франции старший лейтенант Люге (Luguet) сообщил в Париж о заключенном между Германией и Советским Союзом договоре и о секретном протоколе. По мнению будущего члена эскадрильи «Нормадия-Неман», Советский Союз надеялся создать таким образом «буферную зону». То есть для Люге военная целесообразность такого рода действий не вызывала сомнений.
После нападения Советского Союза на Финляндию — союзника Германии, французский генерал-коллаборационист Вейган (Weygand) и премьер-министр Даладье вообще призвали к военной операции против Советской России на севере, а затем и на Кавказе. Это говорит о том, что к началу реализации плана «Барбаросса» у Москвы не было никаких союзников, так как в Европе и в Америке больше всего боялись призрака коммунизма. Лакруа-Риц также указывает на то, что в Лондоне с удовлетворением встретили известие о заключении 12 марта 1940 г. мирного соглашения с Финляндией. Кроме того, в Москву был направлен Стеффорд Криппс (Cripps) — один из немногих в то время британских дипломатов, не без симпатии относившихся к Советской России, а Лондон в это время «благосклонно» относился к советской оккупации прибалтийских государств.
Что касается событий в Катыни, то Лакруа-Риц считает, что там были расстреляны 5 тысяч польских солдат и офицеров. «Вместе с тем, — продолжает автор, — Советы спасли от смерти более одного миллиона евреев, проживавших на оккупированных польских территориях, и не в последнюю очередь еще и потому, что успели заблаговременно эвакуировать их в 1941 г.».
Лакруа-Риц напоминает своим читателям о том, что так называемая «Восточная Галиция» была оккупирована поляками при помощи французов в 1920–1921 гг. Легитимность этого территориального захвата со стороны Польши вызывает, конечно же, большие сомнения. Французский историк категорически не согласна с тезисами Нольте и подчеркивает, что действия Москвы перед началом Второй мировой войны были направлены на то, чтобы не оказаться один на один с Германией.
В свою очередь журнал «Der Spiegel» опубликовал интервью с британским историком и профессором университета Кингз Колледж Ричардом Овери (Overy), которого по праву можно считать одним из наиболее квалифицированных специалистом по истории Второй мировой войны. Интересно, что журналисты этого издания попытались сразу подвести британского историка к мысли о том, что якобы Ленин оказал определяющее влияние на Гитлера. Овери согласился с тем, что Гитлер был знаком с некоторыми работами Ленина, некоторые их них были прочитаны им в Ландсбергской тюрьме (можно предположить, что их принес «отец» германской геополитики Хаусхофер. — С. Д.). Однако профессор Кингз Колледж категорически отказался поддержать сомнительный тезис историка Нольте о «русском» влиянии на Гитлера и о том, что ГУЛАГ был якобы более «изначальным», чем Аушвиц и послужил некоторым примером для фюрера. «Гитлер был продуктом германских обстоятельств», — подчеркнул Овери («Der Spiegel», 26.02.2006).
Заметим, кстати, что Овери и в этом интервью подтвердил, что он является противником тезиса о «превентивной» войне Германии против Советского Союза. Однако характерно, что журналисты из этого издания задали ему и этот вопрос. Тезис о «превентивной» войне очень выгоден некоторым германским политикам и обслуживающим их историкам. Однако иностранные историки не готовы жертвовать своей научной репутацией для того, чтобы поддерживать сомнительные конструкции некоторых германских коллег.
Что касается позиции журнала «Der Spiegel», то в самих вопросах уже прослеживается определенная политическая тенденция. Настойчиво британскому историку пытаются подбросить тезис о «двух диктаторах» и т. п. И вроде бы основания для этого есть. Овери сам назвал одну из своих последних книг «Два диктатора». Но ответы Овери явно разочаровали даже представителей этого «либерального» издания («либерального», если сравнивать с праворадикальными газетами и журналами. — С. Д.).