Большевики стремились к единству действий всех революционных сил в борьбе за свержение самодержавия. Конечно, тактика «левого блока» в связи с переходом меньшевиков и эсеров на позиции социал-шовинизма не могла остаться неизменной по сравнению с первой русской революцией. Большевики решительно отвергали какие-либо соглашения с оборонцами. «Временные соглашения, — указывал В. И. Ленин в начале 1915 г., — допустимы только с теми с.-д., которые стоят за решительный организационный разрыв с OK, «Нашей Зарей» и Бундом»[366]. Но в связи с появлением и ростом среди мелкобуржуазных партий интернационалистических групп, а также поворотом меньшевиков и эсеров осенью 1915 г. к революционному шовинизму несколько расширилась база для отдельных совместных действий.
В. И. Ленин своевременно уловил этот новый момент в политической жизни страны. Правда, «между революционерами-шовинистами (революция для победы над Германией) и революционерами-пролетарскими интернационалистами (революция для пробуждения пролетариата других стран, для объединения его в общей пролетарской революции) — пропасть слишком велика, — указывал он, — чтобы тут могла идти речь о поддержке»[367]. Но значит ли это, что пролетарские революционеры могут игнорировать мелкобуржуазную революционность, проходить мимо ее пусть непоследовательного, половинчатого, но все же реального зигзага влево. «Мы должны использовать всякий протест… используем и революционную работу шовинистов, от случая к случаю не откажемся от «совместных действий»… но не далее. На практике сейчас: мы не будем выпускать общих воззваний и манифестов с революционерами-патриотами, будем избегать думских «блоков» с ними, избегать «объединения» с ними при выступлениях на съездах, манифестациях и т. п. Но технические взаимные услуги, раз на них пойдут патриоты, будут, вероятно, возможны (как до 1905 с либералами), и мы от них не откажемся»[368] — так писал Ленин осенью 1915 г. Следовательно, отвергая любые блоки с оборонцами, он тогда не исключал возможности отдельных «совместных действий» с революционерами-шовинистами, если эти действия отвечают интересам революционной борьбы с самодержавием.
Большевики отнюдь не придерживались сектантской линии в Февральской революции. Русское бюро ЦК не раз выражало готовность на совместные действия с теми организациями, которые способны вести революционную борьбу с царизмом. Однако ни Чхеидзе (думская фракция меньшевиков), ни Керенский (думская фракция трудовиков) не желали вместе с большевиками стать на путь массовой революционной борьбы. Их тянуло к мирным парламентским маневрам, они боялись оторваться от либеральной буржуазии и помышляли лишь о том, чтобы помочь ей пробраться к власти. Революционеры-шовинисты ограничивались лишь фразами о демократической революции, оставаясь в стороне от подлинного движения масс. Именно поэтому лидеры меньшевиков и эсеров оказались в роли наблюдателей в бурные дни февральских революционных боев на улицах Петрограда. «Мы считали, — признал позже Керенский, — что стихийное революционное движение недопустимо во время войны. И поэтому мы ставили себе задачей поддержку умеренных и даже консервативных групп, партий, организаций, которые должны были катастрофу стихийного взрыва предотвратить в порядке дворцового переворота»[369].
Несколько более эффективными были совместные действия с левыми, интернационалистическими группами мелкобуржуазных партий. В декабре 1916 г. газета Петербургского комитета «Пролетарский голос» поставила вопрос «о согласованности действий между различными революционными организациями рабочих», имея в виду инициативную группу меньшевиков, «межрайонку» и петроградскую группу левых эсеров. Правда, политическая неустойчивость и «крайняя организационная неоформленность этих социалистических образований, — оговаривалась газета, — немного обещает в смысле достижений результатов, имеющих целью усиление массовых выступлений». И все же «Пролетарский голос» указывал, что Петербургский комитет считает своей задачей к «моменту выступления, на которое готовы пойти указанные социалистические группы, войти с ними в информационную связь для координации действий в данном определенном случае»[370].
Кое-чего в этом направлении большевикам удалось добиться. Вместе с ними активное участие в движении 23 февраля приняла и петроградская организация межрайонцев. К женскому дню она выпустила листовку, которая заканчивалась революционными призывами: «Долой самодержавие! Долой войну! Да здравствует Демократическая Республика! Да здравствует международная солидарность пролетариата!»[371]. 23 февраля межрайонцы выступили на ряде митингов перед рабочими, работницами и студентами, в том числе на массовом митинге в Лесном, организованном вместе с Петербургским комитетом[372]. Совместно с левыми эсерами они выпустили несколько революционных листовок, адресованных солдатам.
372
И. Юренев. Межрайонка (1911–1917 гг.). «Пролетарская революция», 1924, № 2 (25), стр. 132.