Из подобных рассуждений естественно вытекал вывод, что интересы крестьянства, рабочего класса, интеллигенции полностью тождественны и поэтому их должна объединять одна «надклассовая» партия. Социалисты-революционеры, таким образом, разделяли свойственную демократическим партиям в период борьбы с феодализмом и абсолютизмом иллюзию о возможности существования подобной партии. Но тогда эта иллюзия порождалась совместной борьбой буржуазии и трудящихся против общего врага, а за спиной у авторов идеи «надклассовой» партии не было опыта предшествующих революций. В России шла борьба не только против абсолютизма, но и против буржуазии, а от прошлого остался опыт европейских революций XIX в., который наглядно доказал несостоятельность этой идеи.
В ряде эсеровских документов, в частности в резолюциях I конференции (1908 г.), утверждалось, что социалисты-революционеры воплотили в своей программе идею союза рабочего класса и крестьянства. Однако подобное утверждение не соответствовало действительности. Ведь включая в понятие «рабочий класс» и пролетариат, и крестьянство, и интеллигенцию, эсеры вели речь не о союзе, а об отсутствии определенных классовых границ между ними, т.е. фактически ратовали за слияние пролетариата, крестьянства и интеллигенции в один класс. Их попытки в равной мере опереться на все три социальных слоя неизбежно вели «к идейному порабощению русского пролетариата русской буржуазной демократией»93 и пренебрежительное отношение социалистов-революционеров к теории шло на пользу буржуазной идеологии.
Разделяя иллюзии старого русского народничества о том, что крестьянская община — ступень к переходу в социализм, а крестьянин — природный социалист, социалисты-революционеры объявили крестьянство главной движущей силой революции, полагая, что лишь деревня может стать «возбуждающим моментом», а пролетариат — «слишком узкий фундамент, чтобы опирающаяся на него политическая партия могла играть определяющую роль в политике страны»94.
Не отрицая революционной роли фабрично-заводских рабочих, эсеры оговаривались, что признают ее «лишь наряду с осуществлением социалистических идеалов крестьянства»95, и категорически отбрасывали идею о гегемонии пролетариата в революции. Особенно резко они выступали против диктатуры пролетариата, признание которой расценивали как исключение крестьянства «из активного социального творчества», и противопоставляли ей «чистую демократию».
Но хотя эсеры, исходя из неверных предпосылок, так и не смогли исторически правильно определить роль крестьянства в революции, радикальный демократизм их программы нашел свое выражение именно в ее аграрной части. Предложенная ими «социализация земли» основывалась на народнических концепциях и поэтому носила противоречивый характер. С одной стороны, она правильно отражала революционно-демократические устремления крестьянства и пользовалась поэтому его поддержкой, а с другой — имела ряд отрицательных черт и с точки зрения научного социализма была утопической.
По мнению социалистов-революционеров, «социализация земли» должна была проводиться в интересах социализма и борьбы против буржуазно-собственнических начал и опираться на общинные и трудовые воззрения и формы жизни русского крестьянства. Она означала изъятие земли из товарного оборота и обращение из частной собственности в общенародное достояние без выкупа при условии, что «все земли поступают в заведование центральных и местных органов народного самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая областными и центральными учреждениями…». Пользование землей предполагалось уравнительно-трудовым, т.е. обеспечивающим «потребительную норму на основании приложения собственного труда, единоличного или в товариществе». Рента путем специального обложения обращалась на общественные нужды96.
Таким образом, аграрная программа эсеров, во-первых, исходила из предпосылки, что «социализация земли» — мера социалистическая, отвечающая воззрениям русского крестьянина. Во-вторых, в качестве главного орудия «социализации» выдвигалась община, иными словами, утверждалась самобытность России, ее особый путь к социализму. Наконец, в качестве основного принципа распределения земли предлагалась уравнительность. Однако все эти моменты не имели ничего общего с действительным ходом экономического развития деревни.