На Байбакова в Азербайджане смотрели как на «своего человека» в Москве. Начинал он свою карьеру в Азербайджане преподавателем индустриального института, выдвинули начальником АЗНЕФТИ. Как «местный кадр» был послан в Москву, в аппарат Совета Министров. Когда строптивый Байбаков не поладил с Хрущевым и был сослан в провинцию, бакинцы его не забыли — представили к Ленинской премии.
Технология получения Ленинских премий отлажена четко, действует безотказно. Разработала группа ученых оригинальный проект или проведено интересное исследование — эксплуатация нефтяных скважин, к примеру, в открытом море — прежде чем выдвинуть авторов на соискание премии, изыскивались «толкачи» — почтенные ученые в Москве. Подбирались надежные покровители в союзных главках и управлениях и… вводились в авторский коллектив. Тот, кто устоял перед соблазном «азербайджанского сувенира», искушался на честолюбии.
Те, кто стоял у истоков изобретения, теснились, сжимались, иные вообще оказывались вне списка. От них откупались посулами на повышение, обещаниями дать квартиру в хорошем районе, помогали купить вне очереди машину. Зато оставшимся Ленинская премия была обеспечена. Правда, сама премия — 10 тысяч рублей — крошилась между десятками совершенно непричастных к изобретению людей, но ведь важны не деньги, а звание лауреата, оно, как и ученая степень, предопределяло престиж и статус на многие годы. В одном из таких списков был и Байбаков. Таким же образом получил Ленинскую премию зам. Председателя Совета Министров Азербайджана (затем он станет министром СССР) Оруджев.
Сентиментальный Байбаков не забывал Азербайджан — внеплановые фонды и дефицитное оборудование широким потоком шли в республику, а его душа и дом постоянно были открыты для «милых» бакинцев. Сменялись в Азербайджане министры, приходили и уходили партийные секретари, но каждый из них считал необходимым представиться Байбакову, пополнить его коллекцию антиквариата каким-либо новым экспонатом, и обязательно самым дорогим: каждый гость был честолюбив.
Предвижу вопрос: зачем такие барские подношения, откуда брались средства?
Эта проблема выходит за рамки отношений между отдельными людьми, за пределы одной республики, ее объем — весь Советский Союз.
Чтобы подняться до номенклатуры ЦК или Совмина, необходима пробивная напористость, изворотливость. Чтоб удержаться у власти — беспринципность, холуйство.
Любое обобщение, конечно, условно. Память вырисовывает и людей честных. Один из них — немногих — Курбан Алиев, министр высшего и среднего специального образования Азербайджана. Долгие годы присматривался к нему — не мог понять, как этот профессиональный партработник мог оставаться непричастным к коррупции и казнокрадству, захлестнувшим район 26 Бакинских комиссаров, где он был первым секретарем, и систему высшей школы, которую он возглавлял позднее. Пытался убедить себя — хитрит, принципиальность лишь оболочка, за которой скрывается умный хищник, ждущий своего часа. Но жизнь опрокидывала мои подозрения — он так и остался в моем сознании рыцарем малых добрых дел… Но о массе партийных и советских работников следует сказать: они идентифицируют в себе больше испорченных душ, чем праведных, ибо особенность советской социально-хозяйственной структуры такова, что ни одно преступление не совершается в одиночку. Иерархические связи захватывают в преступный круг тысячи людей — от кладовщика до министра, от бригадира до секретаря ЦК КПСС.
Советский мир перестал быть пластичным — застыл, окостенел. Из него уже стало невозможным, как это было когда-то, лепить нравственные формы. И люди, не чувствуя себя участниками общего дела, но лишь отчужденным его результатом, стали отталкиваться от него. Ничто не удержит отныне человека от сделки с совестью: идеалы осмеяны, слова, оторванные от понятий, лишены содержания. Единственная реальная ценность — деньги, в них сублимирована насильственно отъятая от человека возможность — достоинство, стабильность. И советское общество, разорванное на 250 миллионов одиночек, потенциально готово преодолеть барьер, отделяющий закон от беззакония. Реально встает дилемма: нищета (на зарплату просуществовать невозможно. По очень осторожным подсчетам советских экономистов, фактический прожиточный минимум 92 рубля 50 копеек, средний доход по Союзу на человека — 53 рубля) или же сытая жизнь в достатке, но через правонарушение. И многие, смотря на окружающих, вставших на путь преступления, склоняются к последнему.