Выбрать главу

Возраст - Не для прозы.

 

Тогда я и встретил ее - Асю. Мы учились в одном университете. Она на историческом факультете, я на филологическом. Она - отличница, я - драматург. С прозой было покончено. Ефим намеревался изучать сцену, утомляя журналистику. Однако сыграли мы свадьбу не по-настоящему. Во всем виноват Гоголь. Асе досталась роль Агафьи Тихоновой, мне - Подколесина. Случилось так, что пьесу мы играли в честь Декана, который женился. Решено было Гоголя переписать. В итоге Подколесин и Агафья - супружеская пара, никакого «оне-с выпрыгнули в окошко...» и так далее.

Мы и расстались на сцене. Одно хорошо - любили мы друг для друга. Но непременно Ася звала меня человеком ужасным, ссылаясь на товарища Бродского[1]:

 

Разбегались с арены клоуны.

Исчезали униформисты.

Бормоча:

 

- Надо быть безголовым,

 

чтоб дождаться иллюзиониста.

Этот парень в цилиндре блестящем,

окруженный всегда ассистентками,

непременно посадит в ящик,

в тесный ящик с фанерными стенками.

Чтобы втиснулся, сложит втрое.

Потеряешь сознанье от ужаса.

Будь уверен: ящик откроют,

но тебя в нем не обнаружится.

Или выйдешь (лицо землистое)...

 

Я часто поминаю ее, и иллюзия эта дороже мне всего на свете.

 

В день своего рождения - 15 ноября - Липский устроил «квартирник», куда были приглашены Антон Юсупов, Ефим Кощей (утверждавший, что это его настоящая фамилия), Иван Ауг, Маришка Талль и я. На столе водка, под столом бульдог, зовут Черныш, но не от цвета, а от Чернышевского. У Липского так всегда, животные предпочтительнее Homo sapiens’а, однако имена у них человеческие, что говорит о любви Григория к философии.

Молчаливый доселе Антон принялся тостовать, выудив с блюдца самую крупную рыбешку, однако в которой имелось больше всего косточек:

- Ну, с Богом! - говорил он.

- Тоже мне фигура религиозная. - недовольно отвечала Маришка. На ней была коричневая юбка, и выглядела она в ней прекрасно, чего не скажешь об Иване Ауге.

Иван Ауг пришел в гости с книгой. И книга та была непростая - его. Вдруг он начал цитировать оттуда лучшие строки:

- Хотел казаться человеком, но вышла Яичница.

- Тоже мне литература. - восклицала девушка. - Уж лучше пить.

- Это по Гоголю! - защищался Ауг. - Был такой персонаж - «Яичница», экзекутор.

- Экзе... кто? - не понимала Талль.

- Ма! - вставил Ефим (тот, что Бессмертный).

- Чувствуется, - шептал Иван. - будто университеты для вас - не университеты вовсе, а так. Книги - великое достояние образованного человека. Не знать Гоголя... - Иван протянул гулкое «у-у-у-у».

- Книгами сыт не будешь! - Маришка выпила за четверых.

- Деньгами тоже. - отвечал, вконец разочарованный, Ауге.

-  Я деньги меняю на жрачку. Факт. - это Кощей.

- А литературу, судя по всему, на безыдейность, вакуум. - это Иван, начал заливать.

- Ты пей-пей. - учил Фима. - Чем больше пьем - тем меньше, пардон, плачем.

- Вы стесняетесь чувствовать? - интересовалась Маришка.

- Мужчины не плачут. - отвечал Кощей.

- Вся Россия в слезах! - наконец ожил Липский. - Больше того, в слезах евреев. Еще немного, и нас ждет очередной потоп.

- Если оборудуют ковчег, - это я. - бог идиш на душу положит. Разговаривать придется аки евреи.

- Ну что вы, - отозвался Фима. - русскому басурманин по колено. Что есть - того не отнять. Еже живем!

- А если война? - предполагал Липский. - Эмигранты устроят бунт.

- Давно пора! - кричала Маришка. - Завтра же эмигрирую! У меня суженый во Франции, агукают Солженициным, потому что живет на архипелаге - Молен, Ируаз.

- Ничего не понимаю. - заливал Фима. - Ируаз, Молен. Латыши какие-нибудь.

- Словаки! - уверенно добавлял Иван, окосев.

- Эмиграция, - тостовал Кощей. - Русского человека портит! У нас страна коммунистическая, людьми дорожить нужно!

- Создадим партию! - предлагал Липский. - Партию несогласных!

- Ишь чего. - Талль возбудилась. - Несогласных пристреливают.

- А согласных что?

- А согласные, - учил Иван. - не имеют формантной группы. То есть, общность человеческая, что стадо, живут под дудочку и умрут под дудочку. Организуются колебания ротового резонатора, то есть движет ими партийность, чины.

- Ничего не понимаю. - гнул свое Фима. - Однако я «за».

- Что и требовалось доказать. - подчеркивал Иван.

 

К вечеру танцевали все. Явился Логовинский с собакой, друг Фимы. Бульдог Черныш вышел из-под стола - знакомиться. Овчарка была навеселе, как и ее хозяин - норовила изгадить трюмо. Изгадила:

- Факен крейзи! - ругался Логовинский. - Бич факен крейзи.

- Никак английскому выучился! - удивлялся Ефим.

- Однако здравствуйте! - Логовинский сделал паузу. - Хай май олд френд!