- Тут вам не день солидарности, - улыбался Фима. - Май, май.
- Черти что! - издавалось из Липского. - Черт побери! У черта на куличиках! Чертово колесо! Чертова безработица!
- Ну-ну, - аплодировала Маришка. - Ты победил!
- Во что играете? - интересовался Ауге, явно не осознававший, где находится его тело, а где мозг, ведь чтобы приблизиться к столу, он посшибал все лампы.
Зажгли свечи.
- Однако романтика. - в который раз возбудилась Талль. - Не хватает Шаляпина.
- Сейчас устроим! - заулыбался Логовинский. - Как там поется:
Ах, ты, ноченька, ночка тёмная,
Ночка тёмная, да ночь осенняя.
C кем я ноченьку, c кем осеннюю,
С кем дождливую, ой, коротать буду.
Нет ни батюшки, нет ни матушки,
Только есть, ой, есть одна, одна зазнобушка.
Ой, только есть, ой, есть одна зазнобушка,
Да и та со мной, ой, не в любви живёт.
Кончив, Логовинский от чувств расплакался:
- Эки вы мужчины, а говорили - не плачете. - Маришка успокаивала Логовинского поцелуями. - Хочешь, я своего француза забуду? Уедем в Америку, там русских больше, чем в России.
Уснули где попало. Черныш не выдержал и начал копировать овчарку Логовинского. Запахло гадливостью. Ефим, поморщившись, сквозь сон бормотал:
- Бич факен крейзи. Мир Труд Хай. Олд Фрейд.
- Липский принял воинствующую позу - раздвинул колени, локти, ноздри. Маришка свернулась калачиком. Иван - последним из магиканей - тянулся за бутылкой рома. Хлебнув - уснул:
- А если война?
[1] Имеется в виду поэт Уфлянд.