Об агентурной деятельности Зборовского стало известно на слушаниях сенатской подкомиссии США по национальной безопасности, проходивших в 1955 году. Перед дачей показаний Зборовскому сообщили, что подкомиссией получены свидетельства о его деятельности в качестве агента ГПУ от «высоко надёжного и высокопоставленного агента сети советского шпионажа (Орлова.— В. Р.)» [949].
Зборовский признал, что в юности он был членом польской студенческой организации, возглавляемой коммунистами, но никогда не был членом коммунистической партии. На вопрос: почему же в таком случае он сказал Эстрин, что состоял в польской компартии и был арестован как коммунист, Зборовский ответил, что «это было в интересах его работы» [950].
Отвечая на вопросы сенаторов, Зборовский всячески изворачивался и заявлял, что многие события двадцатилетней давности он не может вспомнить. Вместе с тем он сообщил, что знал от советских резидентов: Сталин лично информирован о его инфильтрации в окружение Седова и рассматривает его работу как крайне важную. Зборовский признал и то, что регулярно поставлял информацию о деятельности троцкистов и получал за это плату, хотя якобы «пытался избегать получения денег от этих людей» [951].
На слушаниях Зборовский заявил, что после московских процессов он изменил своё отношение к НКВД и сталинистам, поскольку ему было хорошо известно, что процессы представляют собой подлог, а Троцкий и Седов не сотрудничают с нацистами и не готовят заговора против СССР. Поэтому, по его словам, он нередко сообщал резидентам искаженную информацию, намеренно задерживал донесения и саботировал отдельные приказы. Так, он не выполнил задания завлечь Седова в такое место, где его собирались похитить для насильственной и тайной отправки в СССР [952].
Вместе с тем расследования, проведённые в 50-х годах в США, не позволили дать исчерпывающий ответ на вопрос о главном преступлении, в котором подозревался Зборовский,— его участии в отравлении Льва Седова.
XLVII
Смерть Льва Седова
В 1937 году Седов жил особенно напряжённой жизнью. Он проводил огромную работу по сбору материалов для комиссии Дьюи, отвечал на сотни писем и встречался с множеством оппозиционеров из разных стран. Ему удалось многое сделать для разоблачения убийц Райсса и для спасения Кривицкого от преследований сталинской агентуры. В последние месяцы своей жизни Седов собирал материалы для составления картотеки зарубежных агентов ГПУ.
В письмах к отцу Седов не раз сообщал, что чувствует за собой неослабную слежку. Эта слежка приобрела особую интенсивность с 1935 года. Она осуществлялась членами группы Эфрона, которые следовали за Седовым буквально по пятам. Помощник Эфрона Смиренский поселился в соседнем с Седовым доме, откуда вёл за ним постоянное наблюдение.
Во время допроса в НКВД Эфрон заявил, что наблюдение за Седовым было поручено завербованному им агенту. После того, как этот агент был замечен Седовым, тот обратился к французской полиции, которая задержала «наблюдателя», допросила его и после допроса отпустила, но поставила его под жёсткий надзор. Поэтому на некоторое время была прекращена всякая связь группы Эфрона со Смиренским [953].
Когда Седов выехал на две недели в приморский городок Антибы (это был его единственный отдых за много лет), Рената Штейнер поселилась в одном с ним пансионе, откуда направляла ежедневные отчёты Эфрону и Смиренскому, находившимся в том же городке. При этом ей было сказано, что Седов — спекулянт оружием, снабжающий им франкистов [954].
Члены группы Эфрона поджидали Седова на вокзале города Мюлуза, куда он собирался выехать для встречи со швейцарским адвокатом, участвовавшим в расследовании московских процессов. Седов избежал гибели в этой ловушке только потому, что накануне намечавшейся поездки заболел и не смог выехать из Парижа. Летом 1937 года охота за Седовым была на время прекращена, потому что террористы были переброшены на организацию убийства Райсса, которое считалось в Москве более неотложным делом.
Друзья Седова не раз писали Троцкому, что его сын подвергается в Париже серьёзной опасности и настаивали на его переезде в Мексику. Признавая такую опасность несомненной, Седов считал Париж слишком важным постом, чтобы его можно было покинуть [955].