— А мы за гребцов! Мы всю дорогу грести согласны! — закричали ребята.
Кормчий оглядел их зорким взглядом и проворчал:
— Не дотянете… пожалуй. Силенок не хватит.
Но гребцы вдруг поднялись со своих мест и радостно заговорили:
— Дотянут, дядя Илья, еще как дотянут. Сразу видать — боевые ребята. Для них погрести — удовольствие.
Отпусти нас! Тебе все равно, а нам вечером на гулянку!
— Ступайте! — сказал вдруг нездешний. — Обойдемся без вас!
Парни так быстро выскочили из лодки и ребята так скоро заняли их места, что дядя Илья не успел опомниться, как лодка уже плыла.
Отпустивший их человек сидел на кожаных мешках, повернув лицо к Метелкину. Течение несло лодку довольно быстро, и ребята действительно получали удовольствие, шлепая веслами без всякого напряжения.
Почтарь, усевшись рядом с незнакомцем на кожаные мешки, полюбовался разливом, покурил, а потом стал интересоваться, что за срочный пакет везут метелкинским пионерам их молодые попутчики? Не желая выдавать тайны, ребята отговорились, будто не знают, не заглядывали.
— Вот и я тоже не знаю, — не без огорчения сказал почтарь, — и догадаться не могу, чего это им шлют в ящике из самой Москвы? По размеру велик, а по весу очень легок.
На ребят напало такое любопытство, что они уговорили почтаря показать им хотя бы только сам ящик, может быть, они догадаются, что в нем. Кормчему тоже было любопытно. Достали ящик, расстегнув проволочные шнуры кожаного мешка. Фанерный ящик оказался действительно очень легким. Чересчур легким для своего размера.
— Чудная посылка. Ни разу такси не видывал, сколько почту вожу, сказал старый почтарь, поднимая ящик и прослушивая его, как доктор больного. — Чересчур легка, один воздух!
— Не посылают же в Метелкино из Москвы воздух?
— Ха-ха-ха! Воздух в посылке, — рассмеялся кормчий дядя Илья, — такого не бывает.
— Бывало! Говорят, один чудак посылал по почте звук! — улыбнулся вдруг нездешний.
— Это не чудак, это барон Мюнхгаузен, — поправил его Павлик.
— И ведь что любопытно: на посылке наклейка — «срочная, с доставкой»… А ничем скоропортящимся не пахнет, — обнюхав посылку, заключил многоопытный почтальон. — Не пойму, что в ней такое?
— Давайте отгадывать! — предложил Петя.
Все согласились.
— Книги! — выпалил Павлик.
— Ноль! — показал ему на пальцах старик. — Самое тяжелое в посылках книги!
— Пионерское знамя, плакаты, лозунги, — сказал Петя.
— Единица! — крикнул почтарь. — Материя и бумага — вещи тяжелые, в них мало воздуху.
— Вата! — крикнул с кормы дядя Илья. — Пух, перо!
Все переглянулись. Но Петя решительно заявил:
— Не нужна пионерам вата. Зачем им пух, перо?
— Двойка! — сказал нездешний. — Никто не угадает, а вот я знаю…
Но тут лодка вошла во встречное течение, валившее с Оки, и гребцам стало не до угадок.
— А ну, навались! — командовал кормчий. — Разом-раз, дружно бей!
Петя и Павлик навалились, стали ударять веслами чаще, но, несмотря на их усилия, лодка не ускоряла хода.
— Еще сильней! Еще дружней! — командовал кормчий.
Пот прошиб ребят, плечи заныли, заболели животы, а лодка, казалось, влипла в золотистую воду, как в мед, и стояла на одном месте, напротив Метелкина.
Хоть бы ветерок подул, хоть бы он помог подогнать лодку к желанному берегу!
— Это мы Орлу попались! Орел нас ухватил! — сказал старый почтарь. — Я не первый раз на этом самом месте у него в когтях!
— Какой орел? — с трудом произнес Петя, изо всех сил налегая на весло.
— Река Орел под нами бежит, ее вода к нам пришла и переборола Цну-голубку, — объяснил чудесное явление старик. Потом скомандовал:
— Ударь Орла! Ударь Орла!
Ребята яростно ударяли веслами воду Орла, потные, красные от напряжения удивительной битвы. Ладони их горели. Приходилось обмакивать в воду. И вскоре волдыри на них полопались, кожа содралась, и они почувствовали, как шершавы и жгучи весла., когда держишь их ободранными до крови ладонями.
Вскоре лица ребят заливал не только пот, но и слезы.
Они не плакали, нет, слезы выжимало напряжение всех сил. Оки с досадой поглядывали на старого почтаря и на нездешнего: почему они не придут на помощь?
И тут кормчий крикнул:
— Гребцов сменяй!
Почтарь и незнакомец сели на весла. Но у нездешнего оказалась только одна рука, другая, в черной перчатке, была у него деревянной. Она только постукивала по веслу.