Выбрать главу

И Гарась старался изо всех сил. Ведь он знал: потому-то и учится, что другие за него работают.

И ребята не обижались. А когда учительница хвалила его за успехи, они очень гордились. И сознавали, что их партия сильна — захотела батрачонка учить, и учит!

ЗИМА — КАК НЕ ЗИМА

Ну и зима в этом году наступила в Метелкине! Всем зимушкам зима. Закрутила, завертела такими метелями, каких и не видывали.

Прежде, бывало, как завалит избушки сугробами, как переметет все стежки-дорожки, так и замрет вся жизнь на селе. Лишь кое-где огоньки светятся. Девки, бабы лен прядут, из кудели нитки сучат. В иных домах постукивают деревянные станки, на которых холстины ткут.

От скуки парни по посиделкам шатаются, в карты играют, самогон пьют, дурные песни поют. А ребятишкам податься некуда. Тоска-тощища. С посиделок их гонят, в карты играть не принимают. Единственное удовольствие — на салазках покататься да нырки, выструганные из палок, по санным колеям пускать. Вот и все.

А в эту зиму зажили ребята веселей всех. Чуть выпал снег, давай из него громадные шары катать, крепости строить.

А потом воевать — снежные крепости брать. И не только в пешем строю, даже в конном. Должен разогнаться богатырь и на полном скаку через снежную стенку в крепость влететь. А стража должна его не пропускать, снежками забрасывать.

Никогда не знали в Метелкине такой игры. Анна Ивановна подсказала. Она в Сибири за Байкалом такую видывала.

Тут даже взрослые парни мальчишкам позавидовали и штурмовали крепость в каждый праздник. Все село собиралось посмотреть — какой же богатырь сверзится, какой влетит? Оказалось, это не так просто. Ну кто ни нацелится — все не получается. Сережка однажды в крепость влетел, только без коня. Конь уперся, а он через гриву, через голову — вверх тормашками. Вот смеху было.

Попытался Матвей Алдохин похвалиться. Засел на жеребца, разогнался конь на дыбки и как махнет через снежную стену. А Матвей Алдохин с него да в девичью толпу — ух!

И Анна Ивановна поймала его коня, оседлала да с разбегу и послала еще раз на снежную стенку. От удивления, что девка на коне, в нее даже позабыли снежки бросать.

И всем на диво конь перелетел снежную стенку, как птица. Только вершинку задними копытами сшиб. Да шапка с учительницы прочь отлетела. А сама она на коне в крепость перенеслась и смеется, рассыпав по плечам кудри.

— Ну, чисто Иван-царевич! — восхитились бабы.

— Вот какова наша вожатая! — возгордились ребята.

И всюду за ней. Только бровью поведет, они уже знают, что делать.

К новому году оборудовали на пруду у кузницы круглый каток. Понаделали деревянные коньки с подрезами из железок и давай крутить вензеля. И вожатая с ними. У нее коньки — снегурочки. Сами фигурки на льду выделывают.

Явился на таких же Толька-попович. И ничего, не прогнала его. Даже под ручку с ним прокатилась. Только фигурять он не мог. Как шлепнется, так на льду вмятина, и мальчишки кричат:

— Смотри-ка, сало! Поповское сало отпечаталось!

— Давай сковороду — жарь блины!

Учительница ребятам погрозила, чтобы не смеялись над толстяком, пусть больше катается, похудеть ему надо.

А на масленицу вморозили в середину пруда столб, на него надели старое колесо, а к колесу привязали две длинные жерди крест-накрест. И к концу каждой жердины — салазки. Устроили бешеную карусель. Ну давай, садись, держись, кто дольше удержится!

Как впрягутся ребята в колесо, как раскрутят, так тебя словно какая колдовская сила поднимет, свернет в охапку и в сугроб закинет. На десятом круге обязательно все слетали.

А учительница смеется и объясняет:

— Это центробежная сила действует.

Однажды она с Кочетковым поспорила, кто дольше удержится. И как ни держался Иван — первым слетел.

А она на двенадцатом кругу — за ним. И в один сугроб.

Ничего. Шапка с нее прочь, валенки прочь.

Ребятишки ее валенки разыскивают. Иван на руках несет в кузницу погреться. Там пламя так и пышет, в ее глазах отсвечивает. Кузнец Агей по красному железу бьет и приговаривает:

Ох ты, пламенна душа, Озорна, да хороша!

А парни-женихи с посиделок ушли, вокруг вьются:

— Анна Ивановна, прокатись со мной!

— Анна Ивановна, обучи на коньках фигурять!

Некогда стало в карты играть. Не к чему стало самогон пить, и без того весело.

— Ну, братцы, нынешняя зима как и не зима!

— И откуда к нам такую ласточку занесло?

— Из южных краев, говорят. Ишь черная, как цыганка.

А завистливые бабоньки свою песню поют: — Ой, погодите, она вам зимой весну сделает! Околдует, как дураков, да улетит!

КОГДА КУЛАКУ ТОШНО

И вот наступила масленица. Веселое время, когда в деревнях блины едят, брагой запивают. И солнце в небе сияет, как блин. И снега белые оседают, тают, как сметана.

И дороги темнеют, маслятся, как подмазанные масленым помазком.

Шум, гомон на улицах. Допоздна не расходится народ.

Запрягают коней, сажают детвору, баб, девок в пестрых платках и катаются вперегонки по улицам. Колокольчики звенят, бубенчики гремят. Гармошки наигрывают.

Любуется на катающихся народ, допоздна не расходится.

А закатится красное солнце за белые снега, зажигают люди костры масленицу провожать.

Жгут соломенные чучела на перекрестках дорог. Выходят со смоляными факелами за околицу — «оттаивать» ее, соскучилась за зиму под сугробами, давно не отворялась околица.

И учительница везде с народом. Не отказывается, когда на блины позовут. Шутит, смеется, чудные слова говорит:

— А знаете, что мы с вами делаем, отправляя блин в рот? Пожираем солнце! Ведь блин — это древнеязыческий символ солнца. И славяне его пожирали, чтобы набраться к весне солнечных сил, а не просто так!

И вот однажды зазвали ее Алдохины. Блины у них замечательные. На пшенной каше с толоконной приправкой. И толсты и прозрачны, как кружево.

Такому блину душа радуется.

Ест учительница блины, а сама все в окошко поглядывает. И вдруг на улице шум, гам, вбегают в избу Гришка, Васька, Мишка с ревом:

— Батяня, тебя ребята жгут!

За ними соседка:

— Силан, тебя пионеры палят!!

Выскочил Силан из-за стола, как вихрем поднятый, подумал, что его сараи горят или его амбары подожгли.

Огляделся с крыльца и видит: впрягшись в сани, пионеры волокут его чучело. Обрядили соломенную фигуру пузатую, ну точь-в-точь, как он, усы, бороду из пакли приделали, нахлобучили старую шапку, подожгли и мчат по селу, к околице. Ветер пламя раздувает. Горит-чадит кулацкое чучело, народ смешит.

Хотел крикнуть Силан что-то грозное, а во рту блин непрожеванный застрял. Взревел он не своим голосом, как медведь на рогатине. Сорвался с крыльца и вдогонку за санками.

Разлетелись ребятишки в разные стороны, как воробьи от ястреба. А кулачина подбежал и давай огонь снегом закидывать. Топчет солому валенками. Хлещет чучело полами пиджака. Бьет под соломенные бока кулаками.

Сбежался народ:

— Смотри, кулак сам себя бьет!

— Гляди, Силан солому ломит!

Потеха, да и только.

Вернулся Силан домой, управившись со своим «портретом», сам не свой. Волосы дыбом, борода припалена, щеки красные, нос в саже. При виде такого родные дети не выдержали, фыркнули и покатились со смеху под лавки.

А учительница выскочила из-за стола, выбежала на улицу да и упала в снежный сугроб.

Все село хохотало, от мала до велика.

Долго потом вспоминали метелкинцы, как повеселили пионеры масленицу.

ТАЙНА СИНЕГО КЛУБКА

После проводов масленицы случилось в Метелкине еще одно событие, о котором много судачили. Умерла жившая у попа Акакия старая барыня. Та самая сумасшедшая старуха, которая только и делала, что вязала синюю варежку и, связав, снова распускала. И чуть что, хватала под мышку клубок синей шерсти и, спасая его, как драгоценность, убегала от людей подальше.