Там Иван с Агеем к четырехлемешному плугу лемеха куют. Железные бороны клепают. Ремонтируют сеялки, которые притащили кулаки во время разгрома барского поместья да бросили за неисправностью. С машинами-то они обращаться были не горазды.
Подходят кулаки, заглядывают в кузню, щурясь на пламя кузнечного горна. Допрашивают:
— Неужто такой плужище ён потянет?
— Потянет!
— И ежели бороны сзади прицепить, потянет?
— А чего же ему сделается!..
Покряхтят кулаки, побурчат и восвояси пойдут под смешки парней и ребятишек, снующих вокруг кузницы.
Однажды подкараулил Макарка-батрак, когда Иван Кочетков был возле трактора один. Подбежал и взмолился:
— Посади ты меня с собой, дядя Иван, дай поправить… Век тебе этого не забуду!
— Ну, ладно, — сказал Кочетков, — садись, проедемся, ежели тебе так не терпится.
Проехали они с ним до гумен, дал руль подержать, похвалил, какие у него руки крепкие. И спросил:
— Ну как, убедился, какая в стальном коне сила?
— Эх, мне бы его в руки! Уж я бы его любил да холил! — Макарка даже зажмурился, вообразив себя хозяином такого чуда.
— За чем же дело стало?
— Так ведь у Алдохина такого коня нет.
— И не будет!
— А на вашего меня пионеры не пустят!
— Вот то-то, парень, нельзя и нашим и вашим. Смотри, сядешь ты в лужу между двух коней!
Задумчивым ушел Макарка от стального коня, что-то не веселило его больше гарцевание на сытых кулацких лошадях.
Странные, непонятные перемены в своей судьбе стал замечать и Гараська. Словно действительно трактор прибавил ему каких-то неведомых сил. Грозный его хозяин Никифор Салин вдруг смягчился, стал с ним ласков и — вот диво! — даже уважителен. Не то что прежде: за каждую провинку — затрещину, по каждой прихоти — щелчок, теперь пальцем даже не грозился.
За обедом сажает поближе, за общий стол. Лучшие куски наравне с двояшками теперь и Гараське даст.
И, растянув в улыбку губы, говаривает жене: «Подбавь-ка на Гараськину долю щец понаварней!» Или: «Подлей-ка Гараське в кашу молочка топленого».
А однажды, когда Гараська чистил жеребенка со звездочкой на лбу, вдруг такое сказанул, что у Гараськи под сердцем засосало:
— А что, вот вырастет Звездочка, отдам я ее тебе за труды… Не все тебе, парень, в батраках ходить, будешь сам хозяином!
Не поверил Гараська своим ушам, взглянул в глаза хозяину и видит в них какое-то лукавство. Играют в карих Никишкиных глазах волчьи огоньки.
— Ну что, не веришь, думаешь, я плутатор какой?
Я за твою верную службу могу и наградить. Я в своем хозяйстве царь захочу одарить конем и одарю!
Молчит Гараська, сдерживает громкое биение сердца, ждет, чего скажет кулак дальше. А он ничего больше не говорит. Треплет по холке жеребка, хвалит его красоту, резвость. Разжигает у батрачонка аппетит.
ТАЙНАЯ СТРАЖА
А весна все ближе. Сверкает март — аж глазам больно.
Капели с крыш с рассвета до темна поют. И слышно, как ручьи роют сугробы и ночью. И вот уже взгорбился лед на реке. Засинели в лугах озера талой воды. В одно веселое воскресенье деревенские бабушки напекли ребятам жаворонков с глазами из брусники. И ребята не стали их есть, а только попробовали и, надкусил, выставили и а коньках крыш, на скворечницах.
И, словно на приманку, прилетели вдруг настоящие жаворонки.
Ребята их услыхали сразу. Жаворонки не таятся — как только появились, сразу подымаются вверх над проталинками и звенят-звенят, словно принесли с собой колокольчики весну-красну будить.
Красна будет эта весна для бедноты Метелкина. Спаялись люди вокруг Ивана Кочеткова и его стального коня.
Уговорились артелью сеяться, артелью хлеб убирать и весь урожай делить по справедливости. Никто чтобы обиженным не был. Радостно: кончается кулацкая кабала той весной.
Радовались и мальчишки в красных галстуках. Всем не терпелось поскорей увидеть, как выйдет стальной конь на поле, как вспашет первую борозду. Широкая это будет борозда — в ширину четырехлемешного плуга. Так в Метелкине еще не пахали.
И радостно и неспокойно как-то бедноте. К пожарному сараю, где ночует трактор, стали снаряжать на дежурство не всех мужиков, а самых надежных. Мало ли что…
Прежде чем спать пойти, Иван Кочетков сам дежурных поверяет. Придет, осмотрит пожарный сарай. Если охапки сена, брошенные дежурным лошадям на ночь, слишком близко к сараю брошены — отодвинет. Курящим сторожам велит дымить подальше от сарая, над бочонком с водой.
Но пионерам и этого мало — решили учредить свою тайную стражу. А мужикам и невдомек, почему это с ними увязываются ночевать мальчишки.
Однажды прибегает в школу Гараська и весь дрожит.
И прямо к учительнице — забыл, что звать ее надо либо Анна Ивановна, либо товарищ Аня, — прильнул к ней и шепчет:
— Тетенька Анна, беда!
— Что с тобой, Герасим, откуда беда, какая?
И тут прошептал ей Гараська на ухо такое! Анна Ивановна сразу собрала совет отряда и, взяв со всех слово молчать и хранить все в тайне, сказала:
— Ребята, нам надо усилить бдительность. Кулаки подговаривали Герасима поджечь пожарный сарай.
— Коня мне за это обещали… «А тебе, — говорят, — проще простого, ваши мальчишки там с дежурными все время вертятся, на тебя никто и внимания не обратит. Не подумает. Тем более, — говорят, — ты в красном галстуке.
Вот, — говорят, — и пойдет тебе пионерство на пользу — коня получишь!»
Говорит это Гараська, а у самого губы трясутся.
— Ну, а ты что же, в глаза им плюнул? — так и вскочил горячий Сережка.
— Нет…
— Эх ты, рохля!
— Постой, Сережа, так нельзя ему было, ему надо быть хитрей, он в кулацком окружении, — остановила вожатая.
— Я сказал только одно — боюся… Ну и заплакал еще.
— И правильно, чтоб отвязались, гады, — сказал Степан.
— Ага, это лучше. Чтобы подумали, что ты просто глупый, трусливый, для них безопасный! — догадался скорый в мыслях Сережка.
— Они этого дела не оставят, уж если задумали. Надо за ними следить зорче, — пробасил Иван.
И поручено было Гараське притворяться трусливым и глупым и следить, что затевают кулаки против стального коня.
Ивану Кочеткову об этом случае не докладывали, но почему-то он стал ночевать в пожарном сарае, устроив себе постель рядом с трактором.
ПАРУСА НАД ПОЛОВОДЬЕМ
Вот и грянул разлив. Цна и Мокша в нижнем течении вскрываются с громом, с треском. Текут они с юга на север. Их талые воды с верховьев, где весна наступает раньше и солнышко пригревает горячей, набегают буйно, радостно и взламывают лед в какую-нибудь одну ночь.
Вчера еще по горбатому льду можно было перебегать с берега на берег, перескакивая через закраины. А в ночь вдруг как подует теплый сырой ветер, на реке раздадутся пушечные удары, звон, скрежет, произойдет какая-то сказочная битва, и расколется ледяной панцирь. Река выльется из берегов и пойдет затоплять луга, леса, выгонять из нор лис, пугать зайцев, загонять на острова злых волков.
И тут начинается для метелкинских ребят удалое веселье.
Ну как не прокатиться на льдине! Ну как не погнаться на лодке за лисой, сидящей на унесенном водой дереве!
Ну как не заплыть в лес и не помочь по древнему обычаю деда Мазая зайчишкам, застигнутым половодьем!
Еще накануне по селу веет чудесным, бодрящим запахом смолы, которую варят на кострах, чтобы осмолить проконопаченные лодки.
Здесь и маленькие — рыбацкие, и большие — базарные ладьи, и громадный дощаник для перевозки людей и лошадей вместе с телегами на ту сторону разлива, размахнувшегося здесь километров на пятнадцать.
В эту весну раньше других принялись уделывать свои базарные ладьи кулаки Салины, Алдохины и другие богатеи. Им есть что на базар везти. Нарочно до весны свой товар берегут, чтобы продать подороже.