Мердок не одинок в своем мнении об отсутствии коммунистов в КНР. Подобные высказывания я слышал на протяжении многих лет от целой когорты искушенных, предельно прагматичных бизнесменов, имевших дело с Китаем — особенно сразу после их встречи с каким-нибудь высокопоставленным партийцем. С одной стороны, эти заявления вполне понятны. Для многих бизнес-лидеров, вложивших средства и получивших прибыль от трансформации страны в экономику, которая зачастую выглядит как разнузданная форма капитализма, контакты с партией выражались в форме общения с чиновниками, желавшими заниматься бизнесом. Келвин Маккензи, один из наиболее влиятельных редакторов Мердока, был изумлен темпами развития Китая при коммунистах, в 2000 г. посетив Пекин в составе британской делегации. Маккензи, в свое время занимавший пост редактора «Сан», таблоида-бестселлера, который в каждом выпуске на третьей полосе печатает топлес-фото красавиц, был ярым защитником тэтчеризма, и его постоянно бичевали левые. На прощальном банкете он потряс принимающую сторону, громогласно заявив, что по возвращении в Британию «тоже станет коммунистом», чтобы вдохнуть новую жизнь в свою родину. Для заезжих гостей типа Маккензи единственной возможностью увидеть «Красную книжицу», цитатник изречений Мао, была бы экскурсия на воскресный блошиный рынок по пути в аэропорт.
Западная элита была некогда хорошо знакома с боевой диспозицией коммунистической политики, в основном за счет изучения исходной модели в Советском Союзе, чем и занималась мини-отрасль исторической науки и журналистики, известная под названием «кремлинология». Распад советской империи в начале 1990-х привел к потере значительной доли глубоких знаний о коммунистических системах. Совсем другое дело — синология, которая всегда уделяла такое же внимание китайской истории, культуре, науке и языку, как и современной политике. Социально-экономическая трансформация Китая, произошедшая в этот же период, и ее влияние на остальной мир еще больше отвлекли внимание от формальной политики Пекина. Политжурналистика благоденствует при партийной конкуренции и наличии потенциала к смене режима, чего нет в повседневной жизни Китая. Научные исследования, переживающие расцвет параллельно предмету своего изучения, также испытали на себе действие китайской экономики, поскольку вырос спрос государственного и корпоративного секторов на анализ уникальнейшего феномена: возрождения благосостояния одной пятой человечества.
Вряд ли стоит удивляться тому, что научные круги и СМИ все активнее сосредоточиваются на социально-экономических преобразованиях Китая. В сравнении с его громадным политическим аппаратом, который функционирует как бы «подпольно», экстраординарный экономический рост страны проявляется в повседневной жизни потребителей и их политических представителей во всем мире. Китай производит одежду, которую носят эти люди, игрушки, в которые играют их дети, а зачастую и пищу, которую они едят. А если встать на точку зрения политиков, Китай играет центральную роль в экономических трендах, которые создают и уничтожают рабочие места в их избирательных округах. За прошедшее десятилетие объем полос, которые западная пресса выделила на освещение споров по поводу курса китайской валюты, многократно превосходит публикации с подробным анализом внутреннего механизма КПК.
Западным гостям становится все труднее ассоциировать яркую суматоху сверкающих новых городов Китая с концепцией правления компартии. Хмурое маоистское государство, которое некогда встречало инвесторов и туристов суровой советской архитектурой, кислыми чиновниками, хамоватым обслуживающим персоналом и хроническим дефицитом потребительских товаров, отлично вписывалось в рамки предвзятого мнения о традиционном коммунизме эпохи холодной войны. Авансцена нового Китая, которая вроде бы с нуля была построена за несколько коротких лет, мало напоминает старую модель. В преддверии пекинской Олимпиады-2008 Николай Урусофф, архитектурный обозреватель «Нью-Йорк Таймс», сравнивал новый пекинский аэропорт с «прозрением, которое венский архитектор Адольф Лоос испытал в Нью-Йорке более столетия назад. Он пересек порог будущего». Речь идет не просто о грандиозности пространственных форм: «Здесь невозможно отделаться от ощущения, что ты ступаешь сквозь портал в иной мир, чья пылкая приверженность изменениям оставила западные нации глотать пыль». Во время поездки в город Урусофф несколько поумерил энтузиазм. И все же такой оптимизм в отношении страны, до сих пор находящейся под пятой авторитарного правления, в равной мере отдает должное умению КПК маскировать признаки своей власти и способностям предприимчивых пекинских девелоперов с их достопримечательностями, которые, к слову сказать, по большей части спроектированы зарубежными архитекторами.