- Мужики, пойдем ещё выпьем, может, потом повезет.
- Плачь больше, - карта, она слезу любит, - съехидничал Славик, но предложение Кости поддержал. - Действительно, пора ещё пропустить по одной.
Ладынин выигравал, а потому был настроен благодушно.
- Помнишь, песенку преферансиста, - спросил он на кухне, обращаясь к Николаю, - которую мы пели в институте студентами?
- Нет.
- Ну как же, сессия на носу, а мы ночи напролет в общаге в картишки режемся. Предмет сдавать приходишь, а глаза красные. Говоришь, над книгами ослеп.
- Какая песня-то? - заинтересовавшись, спросил Костыль.
- "Наша мама - дама треф..." - начал Вадим.
- А, знаю, - оживился Костыль.
Он потянулся к гитаре.
Наша мама - дама треф,
Папа - туз пиковый.
День и ночь мы пилим преф
По копейке новой.
Костыль, верно схватив нехитрый мотивчик, и с упоением наигрывал на гитаре.
- Веселое было времечко, - Вадим отстукивал мелодию на столе. - А вот эту знаешь? "А жить ещё две недели..."
- Спрашиваешь, - обиделся Костя. - Как говорится, мы все учились по-немногу.
Он стал напевать:
А жить ещё две недели,
Работы - на десять лет,
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
- Слушай, а ты что заканчивал? - не удержался от вопроса Вадим.
Веселая улыбка сползла с лица Шигина.
- Да... - начал он, - не закончил я высшее учебное заведение. Так получилось. Ну и хрен с ним! - Он грубо выругался, не закусывая, опрокинул рюмку водки и сморщился то ли от водки, то ли от неприятных воспоминаний..
Исчезнувший на короткое время Славик снова возник на кухне:
- Ладно, заканчивайте со студенческим фольклером, карты заждались.
Он придержал Вадима за руку.
- Кончай ты с этими расспросами. Костяныча с четвертого курса института выперли с волчьим билетом, статью на него повесили, понял? А ты пристал, как прокурор, душу травишь, где да что. Он и так пьет сверх меры. Сломали парня.
- Извини, старик, - искренне огорчился Ладынин, - не в курсе.
Игра продолжалась.
По-прежнему впереди был Вадим. Николай потихоньку к нему подтягивался. Славик немного проигрывал.
- Вот тебе и бубны - люди умны, - приговаривал он, отмечая на "елочке" сыгранные партии.
Славик, обычно игравший спокойно, нервничал и делал непростительные промахи. Сидя на сдаче, он часто выходил курить на кухню, унося с собой телефон.
Костылю в этот вечер явно не везло.
- А ещё говорят, первому кону не верь, первому выигрышу не радуйся кривился он. - Вот тебе хрен! Уж как сначала не повезет, так на родной сестре триппер схватишь.
Он тоже много курил. Несколько раз поразмяться выходил из-за стола и Вадим.
Еще дважды в процессе игры партнеры прикладывались к бутылке. Речь становилась все энергичнее.
- Твою ж мамашу! - кипятился Костыль. - На пиках вся Москва играет, а я без двух остался. В прикупе фунт дыма, да ещё и козыри на одной лапе.
- Не со своего хода бывает, - посочувствовал Славик. - Не переживай, не корову проигрываешь.
Доронькин тоже был недоволен.
- Это называется, что такое невезет, и как с ним бороться. На семерике марьяж ухлопали, и остался без одной.
Николай посочувствовал ему:
- Перезаложился, ведь знаешь, что не со своего хода не рискуй!
Шигин пьяными глазами смотрел на Ладынина:
- Везет тебе, Вадим, мизер сыграл, а мог бы две взятки получить.
- Какое там "везет", - возразил Ладынин. - Прикуп не в жилу: туз и маленькая к чистой масти. Я-то ждал прокладку к одному из вальтов с семеркой, но увы.
Вадим пил наравне со всеми, но оставался почти трезвым.
- А вы, други мои, сами виноваты, - продолжал рассуждать он, - не угадали снос. Я выигрывал, решил подсесть, чтобы вам не обидно было, вот и пошел на авантюру.
- Знаем мы, какой ты благодетель, - громко икнул Костыль, - всех обыграл.
- Пока не всех, а одного тебя, - отпарировал Вадим.
В голове Николая приятно шумело. Он комфортно себя чувствовал в этой среде с непременными разговорами, сетованиями, разбирательствами и анекдотами.
- Журналисты совсем обалдели, - говорил Ладынин. - Тут открываю газету и на первой полосе читаю: "В результате беспорядочной стрельбы убили известного бизнесмена, владельца крупной фирмы "Магнолия" и его компаньона". Какая же это беспорядочная стрельба? Очень даже прицельная, если такой результат в итоге.
- Не говори, - согласился Славик. - Совсем нас за лохов держат. Просто так никого не убивают.
- ...Возвращаюсь я, значит, со службы, тогда ещё на работу ходил, рассказывал Шигин. - Платили немного.
- Жить будешь, а любить не захочешь, - встрял Славик.
- Да какое там - любить, копейки получал. Иду по проспекту Мира, а там палаток разных - до черта. Тогда, в начале девяностых, народ прямо-таки очумел с этими палатками. Я тоже глаза пялю на импортную продукцию. Вдруг, смотрю, член искусственный продается.
- Большой? - осведомился Доронькин.
- Нормальный. И главное, цена у него, как сейчас помню - 1832 рубля. Ровно столько, сколько мне платят в моей конторе. Ну, до рубля! Я обалдел, а потом задумался: что же это я получаю за свою работу - ...уй?! И так мне обидно стало.
- Прямо вместо анекдота рассказывать можно, - засмеялся Вадим.
- Уволился я потом из той конторы, - вздохнул Костыль.
Николай вышел ненадолго в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, а вернувшись, услышал, как Славик и Костя о чем-то спорят. К игре в преферанс это не имело никакого отношения.
- Говорю тебе ещё раз, - раздался резкий, уверенный в собственной правоте голос Славика. - В золотом царском червонце - 7,74 грамма чистого золота.
- Нет, - упрямо замотал головой пьяный Костыль.
- Что - нет? - не выдержав, заорал Славик. - Не путай Божий дар с яичницей.
Костыль забормотал что-то неразборчивое для непосвященных, но прекрасно понятое Славиком.
- Я говорю про монеты Николаевской реформы 1895 - 1898 годов, - уверенно заговорил Доронькин. - Общий вес монеты - 8,4 грамма или 8,6 в зависимости от года выпуска. А если брать вес драгметалла в чистоте, то это будет 7, 74234 грамма, - процитировал Славик по памяти. - В пятирублевике, соответственно 3, 87117 грамма презренного металла, как у нас до недавнего времени любили его называть. Уж я николаевских червонцев столько в свое время перепродал, что эти цифры намертво в память врезались.
- А, ну так... - начал Костя, но Доронькин перебил его.
- Ну, ну, ...ер гну. С кем спорить вздумал!
Костыль, чтобы легче переварить собственное поражение, хлопнул ещё рюмку.
- ...Научи свою маму в бутылку писать! - продолжал бушевать Доронькин.
Николай, едва услышал этот разговор, обомлел.
Сегодня он несколько раз подумывал о том, что хорошо бы навести Славика на разговор про золотые монеты. Весь вечер искал удобного момента, но не решался заговорить. Сейчас как раз представился такой случай.
- А сколько, к примеру, может сейчас стоить николаевский червонец? небрежно спросил Николай.
Оба замолчавших спорщика уставились на Першина.
Костыль беспечно захлопал глазами.
- Тебе-то это зачем, или тоже хочешь знатоком заделаться?
- Да так просто, интересно, - скованно ответил Першин. Он был уже не рад, что ввязался в разговор.
- А может, у тебя звонкая монета завелась? - Костыль засмеялся, довольный своей шуткой.
Он отвернулся и отошел в сторону, а через минуту и вовсе забыл про неожиданный вопрос Николая. Делать ему, что ли, нечего, как про всякую глупость думать?
На вопрос Першина ответил Доронькин:
- Цена золотого царского червонца колеблется от восьмидесяти до ста долларов.
Николай не заметил, как при этих словах посерьезнел Вадим. Его глаза буквально впились в лицо Першина.